Армейская дедовщина препятствует единению россиян

Такая характерная черта армейского бытия как дедовщина, являющаяся по сути проявлением обыкновенного садизма, формирует у солдат если не враждебные, то далеко не братские отношения, что в дальнейшем становится серьезным препятствием в единении русского народа и одной из основных причин его разобщенности. Более того, дедовщина является одним из основных факторов, разжигающих внутринациональную рознь.

Корни этого зла кроются не только в неуставных отношениях. Садист при желании, действуя даже в рамках устава, может довести подчиненного или физически более слабого сослуживца до убийства или самоубийства. Первопричиной издевательств является отсутствие нравственных ориентиров  у большинства военнослужащих.

В условиях отчуждения  Российской армии от Православной церкви, когда священнослужители лишены в должной мере возможности облагородить  армейскую действительность, ситуация с жестокостью и бесчеловечностью в рядах вооруженных сил РФ представляется практически неразрешимой, а патриотическое воспитание превращается в простую формальность, что хорошо понимают как  воспитатели, так и сами воспитываемые.   

Два нижеописанных случая (каждый из которых не считается в армии чем-то исключительным, а является скорее примером «классического варианта»  дедовщины), помогут лучше прочувствовать и осмыслить чудовищность происходящего в среде, закрытой для тех, кто хочет и реально может ее оздоровить.   

Командир 7-ой парашютно-десантной роты в/ч № 59236 капитан Евгений Гончаров поручил одному из старослужащих («дедов») старшему сержанту Евгению Козубцу обеспечивать в подразделении порядок, сам же закрыв глаза на методы, которыми этот порядок достигался, практически устранился от работы с личным составом. Личный состав роты старшина Козубец воспитывал путем  избиения избранных жертв, в число которых вошли рядовой Сергей Пынзер и  младший сержант Евгений Кобозев. В зависимости от настроения или исходя из соображений назидательного порядка старшина мог пустить в ход как приемы карате, так и все что попадалось под руку, будь то деревянный табурет или половая швабра. Причем избиение зачастую начиналось без каких-либо причин.       

23 Февраля 2004 года Пынзера и Кобозева отрядили на работы в Наро-Фоминский военкомат. Зная, что в честь праздника старшина непременно напьется, а затем будет их избивать, ребята решили сразу после окончания работ в райвоенкомате уйти в самоволку.    

В ночь с 25 на 26 февраля младший сержант Евгений Кобозев вернулся в часть и, боясь немедленной расправы за «самоход», попросил дневального не сообщать об этом старшине, развлекавшемуся в каптерке с двумя подвыпившими девицами, (зашедшими к нему в гости с большой пластиковой бутылкой пива). О своем возвращении младший сержант собирался доложить утром, когда придут офицеры. Основной состав роты накануне убыл с территории части для выполнения прыжков с парашютом, и Кобозев на всякий случай лег спать не на свою, а на одну из свободных кроватей, но это ему не помогло. 

Проводив подружек, старшина Козубец поднял Кобозева с койки, вывел в умывальное помещение и начал избивать. Свидетелем расправы оказался рядовой Васнев, которому вместо ночного отдыха было приказано мыть сантехническое оборудование.  Когда садист-воспитатель сломал о свою жертву четыре швабры, Евгений потерял сознание. Старшина приказал рядовому Васневу вылить на лежащего ведро холодной воды и, когда тот пришел в себя, велел ему подняться и ударами очередной швабры погнал по коридору казармы. В коридоре Евгений еще трижды падал, и всякий раз его приводили в чувство, окачивая ведром воды.

Затем младшего сержанта втащили в канцелярию, посадили на пол, облокотив об стену, и заперли до утра. Дежурному по части Сергею Артемьеву, дневальному Александру Ладану и рядовому Васневу, ставшими невольными свидетелями  избиения,  старшина, пригрозив такой же расправой, велел говорить, что Кобозев в таком виде пришел из «самоволки». Офицеры, пришедшие утром на службу и обнаружившие в канцелярии находящегося без сознания Евгения Кобозева (младший сержант сидел в той же позе), отвезли его в санчасть и там выяснилось, что он в коме. Военнослужащего перевезли в госпиталь, где 5 марта не приходя в сознание, он умер от множественных переломов костей черепа.          

Удивляет следующее. В материалах дела, возбужденного Наро-Фоминской военной прокуратурой, есть показания дежурного по гауптвахте, на которой убийца провел некоторое время. Согласно этим показаниям задержанный  Козубец хвалился, что часть наняла ему адвоката, заплатив из кассы 58 тысяч рублей (сумму, эквивалентную 2 тыс. долларов). А на суде командир роты капитан Гончаров заявил, что Козубец просто незаменимый старшина, что дисциплина в роте держалась только на нем и что никто лучше него не мог воспитывать личный состав. Как говорится, комментарии излишни.     

Не менее красноречиво о необходимости возрождения института армейских священников, способных реально противостоять моральному  разложению военнослужащих, свидетельствует и следующий типичный случай.

Военный врач войсковой части № 02492, осмотрев  призванного на службу рядового Евгения Ефремова, обнаружил у него сколиоз, плоскостопие II степени и деформацию грудной клетки, после чего принял решение положить солдата 5 января 2004 года в госпиталь на обследование, полагая что с таким здоровьем парня должны комиссовать. Но в травматологическом отделении госпиталя его признали годным к службе с небольшими ограничениями. 

В письме старшему брату Евгений Ефремов писал: «После госпиталя меня в роте прорубили, полугодичники да фазаны. Недели две докапывались, потом вроде немного отстали. Денег мне на неделю только хватило. Мыльно-рыльные купил себе, а остальное все дедам на сигары ушло, да так рожать деньги заставляют. Вот, думаем с пацанами: дотянуть духанку до конца или залупиться на дедов, да и погибнуть на месте... Ты только маме, смотри, не говори, а то переживать будет, реветь. А так у меня все нормально... »

3 марта потерявшего сознание солдата Евгения Ефремова привезли в белогорский госпиталь, из которого 5 марта отправили в хабаровский, где ему сделали 2 операции. Оказалось, что у парня в результате сильного удара образовалась гематома мозга. 10 марта родственникам Евгения Ефремова сообщили о его тяжелом состоянии. 24 марта Евгений умер. Руководство части, выражая соболезнование родным, заявило что умер Ефремов в результате болезни, полученной еще до призыва в армию. 

Ухаживая в хабаровском госпитале за умирающим сыном, Лидия Арсентьевна Блинова прочитала письмо Евгения брату и спросила у солдат значение слова «прорубили». Ей объяснили, что это значит избили.

«Как же так можно издеваться друг над другом, - задается  вопросами мать пятерых детей Лидия Арсентьевна, - это вместо того, чтобы наоборот помочь молодым. Ведь служил при штабе, кругом начальство, и допускается такое. Не дай Бог, случись война, ведь они стрелять-то будут не только во врага, но и друг в друга за такое издевательство. Такое слово страшное «погибнуть». Это до какой же степени надо измываться над сослуживцами, чтобы парни были готовы на смерть пойти? Это ведь не на войне, чтоб насмерть за Родину стоять, это погибнуть от рук своих же за попытку защититься от побоев и унижений. Разве такая армия нужна России?»     

Под дедовщиной в современном толковом словаре русского языка понимается оскорбительное, деспотичное отношение старослужащих солдат к недавно призванным. В реальной жизни под этим удобным, обтекаемым обозначением  камуфлируется уголовщина. Срочная служба в таких условиях, с горечью называемая большинством из уволенных в запас «хорошей школой жизни, учиться в которой лучше заочно», является не школой подготовки морально стойких защитников отечества, а школой выживания в зоне. После возвращения из армии сформированная шкала ценностей довлеет над личностью и переносится на отношения к ближнему в гражданской жизни.

Разработчикам военной реформы, выискивающим различные аргументы против духовного окормления армии Православной церковью, было бы полезно приглядеться к опыту, например, православной Греции, где церковь активно  участвует в процессе нравственного и военно-патриотического воспитания  солдат. Такое участие во многом определяет то, что преступность в этой стране сведена к минимуму. 

У нас же многие командиры и военные чиновники разных уровней,   прикрываясь расхожей фразой «не позволим нашу армию порочить», предпочитают покрывать уголовников и замалчивать факты совершенных и совершаемых преступлений, относясь к любым попыткам их вскрытия прежде всего как покушению на собственный авторитет и благополучие.   

 Опыт Московской епархии показывает, что в частях, где командование идет навстречу священнослужителям, их работа дает ощутимый результат: сокращается число самоубийств и меньше становится инцидентов, связанных с неуставными отношениями. А с этого и начинается нравственное  возрождение армии как составной части русского общества.

Александр Пуховский