Здесь могла бы быть элита

На днях в “Независимой Газете” появился текст, который довольно точно описывает странности российского либерализма. Его автор - Марк Юрьевич Урнов - доктор политических наук, научный руководитель факультета прикладной политологии НИУ ВШЭ, уже довольно известен как выразитель соответствующего мировоззрения.  Как же оно выглядит? Весьма запутанно.

С одной стороны, постулируется “элитарность”; автор признает крайнюю непопулярность его знамен; с другой в числе его ценностей провозглашается “честная политическая конкуренция”. Но честная политическая конкуренция означает, что выигрывать будут те политики, которые привлекают наибольшее число избирателей. Однако избиратель, в описании автора это “дикий человек”, с “промытыми мозгами” которому в “прочно въелись в сознание и подсознание” “бредовые идеи”. Так чего же автор хочет - продвижения идей либерализма или честной конкуренции (в которой у этих идей нет никаких шансов)?

С одной стороны, автор предлагает проникнуться “здоровым презрением и нелюбовью к власти”, с другой - именно власть, по его убеждению, должна осуществлять “государственную поддержку развития структур гражданского общества и любых других демократических практик общественной жизни” он призывает вести “государственную политику, направленную на повышение … социального статуса общественных групп, оказывающих наибольшее влияние на культурную трансформацию (учителя, преподаватели вузов, художественная и научная интеллигенция, журналисты), и максимально широкое привлечение представителей этих групп к сотрудничеству с властью”. Но если власть столь презренна, зачем же требовать ее поддержки в продвижении тезиса о ее презренности?

Эта самая презренная и нелюбимая власть должна заниматься “перепрограммированием культуры” по указаниям либералов; в то же время автор провозглашает либеральный “негативизм по отношению к любым формам государственного вторжения в сферу индивидуального выбора” и подчеркивает, что  “прагматическим основанием этой позиции служит взгляд на культуру как на функцию экономических и социально-структурных переменных”. Как это понимать? Так должно государство лезть в культуру или не должно?

Автор цитирует немецкого мыслителя Фридриха Хайека, говоря о том, что нам “не хватает индивидуалистических достоинств: терпимости и уважения к другим людям”, но через пару абзацев заявляет, приводя слова одного из своих единомышленников, что “демократический лидер, который хочет изменить групповую атмосферу на демократическую, должен обладать властью и должен использовать ее для активного переобучения” и что “демократический принцип толерантности к окружающим имеет одно существенное ограничение: не менее необходимой является “демократическая нетерпимость к нетерпимым”. Минутку - может спросить читатель - а как же “негативизм по отношению к любым формам государственного вторжения в сферу индивидуального выбора”?

В чем вообще состоят либеральные ценности в изложении автора - в презрении к государству, в использовании государства, в неприятии государственного вторжения в личный выбор, в употреблении власти для “активного переобучения”, в терпимости и уважении к другим, в “демократической нетерпимости к нетерпимым” - понять невозможно. На каждый тезис своей программы автор приводит его отрицание, так что в итоге происходит  аннигиляция.

Впрочем, аннигиляция неполная - одна из идей автора проводится вполне последовательно - это неприятие того, что он обозначает как “пафос великодержавности и антизападничества”, каковой пафос подлежит всяческому искоренению, ибо только так можно “спастись от разрушения под ударом волны национального снобизма и ксенофобии (угроза которой сегодня, судя по всему, ощущается почти всеми)”

Наши сограждане впали в безудержный великодержавный пафос? В чем же это проявляется? Они начинают каждое утро с пения национального гимна и торжественного поднятия флага? Все - независимо от политических пристрастий - уверены, что они живут в превосходнейшей стране мира? Политики состязаются в обещаниях сурово покарать врагов и укоряют друг друга в излишней уступчивости и мягкости? При известии о смерти неприятеля, виновного в смерти сограждан, ликующие толпы народа - не по команде, а по зову патриотического сердца - высыпают на улицу, с пением размахивая национальными флагами? Не замечал такого - такие проявления оглушительного патриотизма в моде в некоторых других странах, кстати, устоявшихся либеральных демократиях. Что же предполагается искоренять в качестве “великодержавного пафоса”? В самой статье это не разъясняется - но если судить по либеральной среде в целом, то невыносимо великодержавным считается любое проявление преданности своей стране, любая позитивная оценка чего-либо, относящегося к России - даже если речь идет о настолько мелких и невинных вещах, как радость по поводу выигрыша национальной сборной по футболу или победы отечественных исполнителей на международном песенном конкурсе.

Какие же черты мы можем отметить у российского либерализма? Прежде всего, сделаем необходимые уточнения относительно смысла слов. Слово “либерал” обозначает много разных вещей, и сказав что-то о “либералах” легко задеть людей по отношению к которым данное высказывание будет несправедливым. Увы, как древнеиндийский символ плодородия приобрел в ХХ веке совсем иной смысл, так и слово “либерал”, нравится нам это или нет, в современном русском языке описывает именно Марка Урнова и единомысленных ему. Что же это за явление и что его характеризует? Более всего его отмечает сочетание негативизма и паразитарности. Оно не провозглашает позитивных ценностей. Мы можем выделить то, против чего выступает либерал - против “великодержавности”, но не можем найти за что он выступает. Утверждения про “личную свободу” и “уважение к чужому мнению” звучат хорошо - но через абзац (или даже через фразу) выясняется, что “демократический принцип толерантности” имеет “существенные ограничения”. Он не распространяется на нелибералов.

Паразитарность либерализма ведет к тому, что он ищет опереться на то самое государственное принуждение - против которого, теоретически, выступает. Почему? Потому что никакой другой опоры у него нет. Либералы не могут выиграть в условиях той самой честной политической конкуренции, которую, на словах, поддерживают. Им нечего предложить людям; чтобы привлечь избирателей и активных сторонников, нужны положительные ценности, на одном ужасе перед “великодержавностью” массового движения не соберешь. Значит ли это, что мы можем просто не обращать на либералов внимания, как на людей, которые не способны принести добра, но и зла причинить не в состоянии?

Это было бы ошибкой. Потому что принципиальная неспособность либералов добиться влияния на избирателей не означает их неспособности проникать в коридоры власти. Увы, в качестве “экспертов” намечающих пути “модернизации” они могут получить влияние - тем более, что они его активно ищут.

Другая проблема - это то, что либеральный негативизм может служить соблазном для какой-то части нашего образованного слоя - и превращать людей, которые могли бы принести немалую пользу стране и народу, в сочинителей, например, прожектов выходе из “гетто русского языка”. Общество нуждается в интеллектуальной элите - в тех, кто берет на себя миссию принимать ценности и определять цели. Либералы, при всех претензиях на элитарность, таковой не являются - они являются пустым местом, на котором написано “здесь могла бы быть интеллектуальная элита, патриотическая и ответственная”.

Но и для них, конечно, еще не все потеряно. Человек может перестать быть либералом - и принести немалую пользу своей стране.