Заметки о фильме «Страсти Христовы». (А.Рогожин)

Историки кинематографа утверждают, что попыток «экранизаций» Евангелия было не менее полусотни, в разной степени неудачных. Нужна ли еще одна? И как нам, православным, реагировать на это? Ведь «Христа нельзя изображать». Да и вообще, не подлежит сомнению, что фильм, о котором идет речь, сделан в рамках западной культурной традиции и католической духовной традиции. Это, если так можно выразиться, очень католический фильм. Для католической традиции, как отмечали русские святые, учителя аскетики, характерна эта центрированность на созерцании распятого Христа, причем созерцании с явной гипертрофией чувственности. Для православной аскетической традиции это было симптомом недолжного, прелестного, духовного опыта западных подвижников. Создавая ложный образ Христа, человек рискует создать себе идол, которому он потом и поклоняется, все дальше и дальше отходя от подлинного Христа, явленного нам в Евангелии.

Эти соображения, которые уже высказывались и еще будут высказываться, несомненно, справедливы. Но вот в чем проблема. Уже скоро будет Страстная седмица. От трехсот до пятисот тысяч (по разным оценкам) жителей стольного града будут приступать к Чаше в московских храмах, за службой Страстных Евангелий будут молитвенно созерцать и переживать Крестный путь Спасителя, а потом будут участвовать в общей пасхальной радости Воскресения Христова. Это немало - 500 тысяч. Около пяти процентов населения столицы. Где будут остальные 95 процентов москвичей – немногим менее десяти миллионов? А они будут жить привычной жизнью, то есть так, как будто никакого Христа никогда не было. Будут созерцать привычные для них образы, которые заботливо предложит телевидение. Оно и «о духовном» расскажет. Вот, например, сериал о нравственных проблемах российских бандитов. Главный герой, «чтоб не сглазить» стучит кулаком по деревяшке. Деревяшка – икона свт. Николая Чудотворца, укрепленная на приборном щитке «Мерседеса». Так он в лоб святому кулаком и стучит. Можно истолковать этот образ с точки зрения православной аскетики? Можно. Только зачем?

Ну, может быть, некоторые в Великую субботу придут в храм с крашеными яйцами и куличами и будут ворчать, что очередь медленно движется. Участие в страданиях и воскресении Спасителя сведется в основном к этому. Чрезмерно аскетично, можно сказать. Но уж такая нынче аскетика… Вот если из этих 95 процентов несколько тысяч посмотрят фильм Мела Гибсона, который почти никого не оставляет равнодушным – я думаю, это уже будет хорошо. Очень может быть, что кто-то потом впервые раскроет Евангелие, чтобы узнать, за какое из добрых дел так возненавидели и так поступили со Христом. Кто-то, может быть, придет в храм и в первый раз принесет не только непонятный кулич, но и очень понятную, но такую трудную исповедь. Ведь небеса радуются и о едином кающемся – стало быть, не будет забыт у неба и труд тех, кто какое-то содействие этому оказал.

Это о 95 процентах. Что же касается людей церковных, то, наверное, каждый сам для себя решит, нужно ли ему смотреть этот фильм. Это для коммунистов «из всех искусств важнейшим является кино». Для христиан важнейшим является искусство устроения своей души. Преп. Серафим поучал Мотовилова, что он должен на том делать акцент, что более назидает его душу. Милостыня позволяет тебе быстрее стяжать благодать – твори милостыню, делай добрые дела. «Милуяй нищего – взаим дает Богови», сказано нам. Молитва, соединенная с постом, возносит твою душу ввысь – молись. А, может быть, кому-то, чтобы острее пережить евангельскую историю, нужно посмотреть и этот жесткий, даже жестокий фильм. Апостол ведь не внешним, а христианам напоминает, что они «куплены дорогой ценой»…

Я припоминаю то легкое неодобрение, которое промелькнуло у меня год назад, когда я впервые увидел где-то в Интернете сообщение о том, что Мел Гибсон собирается снимать фильм по Евангелию. Зная, что режиссер известен более, и даже суперизвестен, как актер, я решил, что он намерен сыграть «заглавную» роль, и подумал тогда, мол, как это люди такое дерзновение имеют - «Христа играть». Потом я прочитал, что был кастинг (прекрасно понимаю, как это коробит многих моих собратьев, – «кастинг» – и Евангелие!), и на роль Христа приглашен другой актер. А потом фильм вышел, и оказалось, что Гибсон в нем вообще не играет. В одном из интервью режиссер, правда, пояснил, что сам он в кадре ни разу не появляется, но один раз в кадре его руки – в сцене распятия эти руки вколачивают гвоздь в ладонь Христа. Христианину трудно воспринять это иначе, чем как жест какого-то покаяния, осознания того, что эти гвозди – это наши грехи. И тогда это, может быть, уже не кино. Это, скорее, очень личное обращение, от сердца к сердцу. Напоминание о том, что может быть погребено под многослойной привычностью. Это проповедь, наконец. Мы каждый день в молитвенном правиле повторяем слова Символа веры - «распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша и погребенна». И соблазн превращения даже этих святых слов в некую привычку – он, несомненно, присутствует. Проповедь же, попытка напомнить о реальности, о том, что Сын Божий был распят за каждого из нас – она, мне кажется, не должна быть встречена только лишь повторением, несомненно, правильных слов об аскетике.

И последнее. На днях встретился заголовок в газете – «Скандальный фильм Мела Гибсона приходит в Россию». Ну, действительно, Апостол говорит о том, что «мы проповедуем Христа распятого – Иудеям соблазн, Эллинам безумие», и «соблазн» - это перевод как раз греческого слова «скандалон». Пожалуй, можно сказать и так – «скандальный фильм». Скандал, правда, начался еще до выхода фильма, еще когда не начались съемки, уже послышались заявления, что фильм будет возбуждать «националистические чувства», и, уже прямо, возбуждать антисемитизм. Рецензент в газете «Известия» заявил, что люди, выступающие с такими заявлениями, «просто неадекватны». Потому что фильм вообще не «об этом». Что поделать, мы давно уже живем в неадекватном мире, почему бы в нем не быть некоторому количеству неадекватных людей – они-то ему вполне адекватны… А на прошлой неделе группа раввинов в Италии так и просто обратилась к папе римскому с требованием осудить фильм Мела Гибсона, как антисемитский. Иоанн-Павел, кажется, так ничего и не ответил, правда, дал аудиенцию актеру, игравшему роль Христа. Ответил пресс-секретарь Ватикана, резонно заметивший, что «если объявить этот фильм антисемитским – придется объявить антисемитским Евангелие». Евангелие, Благую Весть о спасении для всех, купленном кровью Сына Божьего. Можно ли говорить, что Благая весть – «анти-», направлена против кого-то?

И вот, в этом неадекватном мире, в котором уже объявляют вне закона и Евангелие, героическая попытка просто честно напомнить о Христе и Евангелии, мне кажется, повторюсь, не должна христианами быть встречена лишь правильными словами об эстетике и аскетике. Как-то неадекватно это… Спаситель, конечно, преподал ученикам и аскетические наставления («Молитесь же так…»), сказал и о том, как не должно молиться, в образе фарисея представив молитву, которая «будет в грех», хотя внешне и соблюдает некие «правильные» правила. Но в прощальной беседе с учениками Спаситель уже не говорил об аскетике, Он дал им заповедь новую заповедь - любви.

В Америке протестантские пасторы, у которых с католиками тоже достаточно расхождений и в эстетике и в аскетике, в эти дни закупали целые сеансы в кинотеатрах, чтобы дать возможность всем своим прихожанам посмотреть этот фильм. Я не знаю, будут ли у нас приходы закупать сеансы в кинотеатрах - у многих приходов достаточно материальных проблем и недостаточно материальных средств. Кто-то, наверное, и не захочет никакого «кино о святыне». Но, по крайней мере, надо постараться не говорить слов, внешне, может быть, и правильных, но за которые потом будет стыдно.

Алексей Рогожин