ТРАДИЦИИ, РЕФОРМЫ, СИНОДАЛЬНЫЕ КОМИССИИ

Осипов А.И., профессор МДАиС, доктор богословия

«Единство Церкви»,  Богословская конференция, 15-16 ноября 1994 года,

Москва, 1996, с.203

ТРАДИЦИИ, РЕФОРМЫ, СИНОДАЛЬНЫЕ КОМИССИИ

Мне кажется, что подобного рода конференции собираются только тогда, когда действительно в жизни нашей Церкви назревает, или уже есть, или предвидится что-то серьезное. Судя по характеру многих выступлений, которые имели ме­сто сегодня, ситуация или такова, или близка к таковой. И в основном она вращается, по-видимому, вокруг той проблемы, которая, может быть, и не всегда называется, но которая обоз­начена в самом тексте программы, это "Традиции и рефор­мы". Совершенно очевидно, что проблемы таковой — тради­ции или реформы — в Церкви быть не может. В Церкви, ко­нечно, присутствует всегда традиция, и только на ее основе Она всегда проводит реформы. Жизнь церковная никогда не может идти без изменений, совершенно очевидно, жизнь цер­ковная никогда не может отступить от того, что именуется Священным Преданием Церкви. Это два начала, которые всегда присутствуют в Церкви и без которых Церковь сущест­вовать не может. Всем, конечно, понятно, что разумеется под реформой, речь идет не о тех реформах, которые, например, проходила где-то в XVI столетии в Западной церкви, речь идет о реакции Церкви на жизнь мира, которую Церкви пред­назначено переквасить из состояния ветхого в состояние по­вое. В Церкви есть различные пути, но мне кажется, что одна из самых серьезных проблем, перед которой сейчас мы сто­им, — это найти способ, т. е. механизм, церковный способ,  при котором мы можем, сохраняя незыблемо свои традиции, в то же время ответить на те проблемы, на те вопросы, кото­рые ставит перед нами мир и которые возникают в самой жиз­ни нашей Церкви. Каков этот механизм? 

Если мы обратимся, например, к истории самой нашей Рус­ской Церкви, то мы, хотя бы на примере языка, о котором так много здесь говорилось, видим постоянную, постепенную его адаптацию. Этот процесс шел естественно, не было никаких Соборов, долгое время никто этим, может быть, специально не занимался, хотя нельзя сказать, что совсем не занимались. В монастырях шла жизнь очень активная, очень насыщенная. Монастыри были центрами просвещения и образования Руси. И эта адаптация шла под постоянным внимательным надзо­ром, будем говорить, или оком Церкви.

Но сейчас ситуация другая. Сейчас предоставить процесс реформ естественному протеканию и течению церковной жиз­ни почти или даже вовсе невозможно. Требуется другой меха­низм, и этот механизм опять-таки мы находим в жизни Цер­кви изначально, и так должно быть до конца: Церковь все се­рьезные проблемы ставила на уровень соборного сознания, соборного осмысления. Эта соборность проявлялась в различ­ных формах, от самых низших — локальных соборов, и до вселенских.

И сейчас мы стоим перед тем же самым вопросом, перед той же проблемой. Вот возникает целый ряд новых идей о том, как осуществлять приходскую жизнь. Многие не соглас­ны с ними, другие, наоборот, их поддерживают. Неужели мы будем браниться здесь между собой? Да, мы должны выска­зать свои принципиальные соображения об этом, выяснить точки зрения, но это, я бы сказал — только подготовка. На са­мом деле подобного рода проблемы должны рассматриваться на соборном уровне. Как это возможно, и что означает — со­борный уровень? Он может также иметь несколько этапов, как это всегда имело место в жизни Церкви. Нужно сказать одно: сейчас в нашей Церкви масса проблем, и мы пришли в нынешнее печальное состояние. Только тот, кто совершенно не знаком с жизнью Церкви, может думать, что у нас все без­мятежно и прекрасно. Проблем у нас масса, причем проблем колоссальнейших, проблем таких, без решения которых, если оно не будут найдено немедленно, как можно быстрее, наша Церковь может деградировать. Не будем хвастаться тем, что мы православные. Рим был первой из церквей и кем стал? Церкви Западные разве не были православными в свое время?

Это обман, когда мы приводим слова Спасителя: "Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют Ей". Нельзя приме­нять их к своей церкви и наслаждаться этим. Да, проблемы существуют, но их нельзя решать революционным путем. В Церкви есть механизм и принцип — соборность, соборное осмысление. И вот сейчас, когда мы находимся в преддверии Архиерейского собора, как раз мы должны была бы попы­таться использовать этот механизм для рассмотрения имею­щихся проблем. Что бы я предложил? Что могла бы начать де­лать конференция, что, скорее всего, уже не сделает, но может начать делать? Первое — обдумать то, что более всего сейчас волнует всех нас, и о чем должен уже сказать свое мне­ние и, может быть, принять решение Архиерейский собор. То есть первое, что нам нужно — перечень проблем наиболее ак­туальных, наиболее насущных. Должно быть ясное представ­ление, перед чем мы стоим.

Второе, о чем опять-таки мы должны просить собор, — со­здать очень небольшие комиссии, не по типу той Богослов­ской синодальной комиссии, в которой уже 36 человек и в ко­торой много людей, или достаточно, по крайней мере, людей, не имеющих высшего богословского образования. Не такого типа. Должны быть созданы мобильные комиссии из 5—7 че­ловек, не более, состоящие из настоящих экспертов, специа­листов в этой области, которые должны заняться этими проб­лемами вплотную, с отчетностью перед Синодом, каждый, до­пустим квартал, полгода, в зависимости от значительности проблем. Должна идти работа постоянная, целенаправленная, а не спонтанная. Не что-то такое возникающее, кто-то погово­рил, кто-то поспорил. Я полагаю, что мы должны уже сейчас просить Собор об этом. Дальше. Совершенно ясно, что эти ко­миссии, будучи очень незначительными по числу, не могут дать окончательные решения. И едва ли может дать таковые решения даже Синод. Требуется более широкое осмысление этих проблем. Поэтому полагаю, что по наиболее важным и жизненно насущным проблемам было бы очень полезно про­водить подобного рода конференции, но не с такой широкой проблематикой, избави Бог, здесь мы все рассыпемся. Нужны конкретные вопросы, по которым бы люди могли бы действи­тельно высказать свои убеждения, свои аргументы, по кото­рым мы могли бы действительно увидеть, услышать голос Церкви.

И еще один момент, очень, на мой взгляд, важный: как мы должны подходить к самим этим проблемам и как их решать. Я сказал, что принцип соборности должен быть безусловным в подходе ко всем этим проблемам. Знаю критику, иногда да­же сам разделяю, что наш механизм очень тяжелый, очень не­подвижный, ждать очень долго. Увы! Видимо, мы очень осла­бели. И что спрашивать с больного человека, что он едва идет, если вы начнете его подталкивать, он вообще упадет. Давайте смилостивимся все-таки, давайте поймем, что мы больны, что наша Церковь вовсе не настолько здорова, чтобы, знаете ли, как скаковой конь бежала. Нет, этого не будет. Я призываю к тому, чтобы с терпением, но настоятельно, просить наше цер­ковное руководство о том, чтобы мы начали работу, работу са­мую настоящую, постоянную работу над теми проблемами, - которые перед нами стоят. Я другого пути не вижу. Нельзя стоять, нельзя революционизировать. Это две крайности, это две пропасти, одинаково пагубные для нашей Церкви. Если бы мы смогли, действительно, серьезно, вдумчиво, насколько возможно бесстрастно, подойти к тому, чтобы, во-первых, обозначить эти проблемы. Обозначить — как это важно! Ведь не случайно говорят, что правильно поставленный вопрос уже половина ответа. Это первое. Как бы мы хорошо сделали, если бы стали просить дружно, всем церковным нашим народным голосом, просить наше церковное руководство приступить к решению этих проблем, помочь этому решению, предложить соответствующие проекты, свои варианты. Тогда бы началась жизнь. Я думаю, что, может быть, мы тогда и не так обвиняли бы друг друга. Хотя нужно, конечно, знать: там, где делается революция, там трудно ожидать истины. Это один, конечно, из признаков. В Церкви не может быть взрывов.