Святость и глупость

Удивительно, насколько общий дух, коль скоро он появится, способен пронизывать столетия, пренебрегать историческими условностями и сочленять воедино группы людей, кажущиеся отстраненному взгляду ужасно  разнородными!

Знакомясь с учением «Сторожевой башни», а параллельно – с арианством, не можешь не поразиться тому, насколько схожи конечные выводов тех и других. Эпохи разные, условия быта разные, черты церковности и, соответственно, антицерковности, разные, а выводы – одинаковые. У тех и у других отношение к смерти, воскресению, воздаянию, почти слово в слово - идентичны! Вот, что значит – один дух (с маленькой буквы!).

О чем, собственно, я? Да о том, что странное совпадение в «духе» обретается между ультра-православными христианами и теми, кого эти самые «ультрасы» вообще за христиан не считают – с крайними пятидесятниками. Совпадение происходит в зоне вопроса о пресловутых кодах.

Некая экзальтированная американская мадам (без сомнения – в платок не закутанная, ногти красящая и постов не знающая) объявила себя истолковательницей тайн Апокалипсиса. Звать даму Мэри Стюарт Рэлф. Это она на весь мир подняла пыль вокруг карточек, кодов, цифр и прочего, что ныне плотно загадило мозги многим «нашим» и проявило специфическую «православность» этих многих. Обращая внимание на все, что угодно, кроме Самого Христа, и не столько Христу служа, сколько за Антихристом следя, эти лже-юродивые проповедники даже верить не согласятся, что первичный посыл их холерической активности был от пятидесятников США, а не от «святых отец». И меня ужасно оскорбляет эта вменяемость огромных масс, «глаголемых православных», к голосам сектантов. Меня оскорбляет сама возможность поддаваться чужим голосам, не распознавать их и пленяться ими, коль скоро они явятся в стилизованной православной одежке. Это значит, что никакого дара «различения духов», о котором говорит апостол (1 Кор. 12:10), у многих из нас в помине нет.

Ну ладно бы на католиков походили. Те хоть преемство апостольское хранят. Кстати, к похвале последних, ни в каких апокалиптических шизофрениях не замечены. Трудятся себе планомерно и спокойно, кто – в делах миссии, кто – в научных трудах, кто – в монашеских. Нам бы хоть часть некую их серьезности и основательности. Одни сектанты суетятся. Это мы  что же, в сектанты записались? По степени нездоровой активности – пожалуй. Хотя вся жизнь наша пропитана влиянием католицизма. И в отношении епископской власти (у нас, что ни епархия – то местный папа), и в отношении Евхаристии, и в отношении к браку (список можно долго продолжать) вся наша церковная жизнь – слепок с устаревшего католицизма. Только невежа этого не видит, но невежа же и шумит громче всех.  Сами католики давно изменились, а мы все их ошибки повторяем. Ну, так давайте хоть и в отношении кодов подражать католическому спокойствию! Нет. Суетятся наши эсхатологи на манер пятидесятников, и не достучишься до них.

Откровение Иоанна – книга особая. Ее любят те, на чьих глазах привычный быт летит в тартарары. Любят ее также и гонимые за свою веру и убеждения. На фоне сказанного поймем, что книгу эту больше других любили протестанты. Для них картина мира была ясна: Папа – антихрист, Рим – Вавилон, они (протестанты) – избранное племя и Новый Израиль. С такими мировоззрением они и океан переплыли. Там, в стране, где никто никого по первости за веру не гнал, они ощутили себя уже не в «Египте» и не в «Вавилоне», а в Земле Обетования. И стали строить «город на холме», стали реализовывать мечту о земном рае и новой земле обетованной. Надо признать, что многое получилось. Но протестант не может не протестовать. Протестный ген в его крови молчать не умеет. И вот со временем появились те, кто узрел антихриста не в Риме (Рим далеко и он безопасен), а в той глобальной системе, которую сами заокеанские протестанты и создали. Уже англикане и их американские дети – пресвитериане, успокоились. Уже лютеранство стало самой традиционной и не протестной религией. Уже и баптисты стали не чем иным, как консерваторами в области морали и богословия. О, tempora!, - сказал бы Цицерон. И объявились новые вожди старого протеста. Да и пусть бы себе объявлялись, но мы почему падки на их призывные крики? Ответ один, и он жесток. Духа Святого нет в тех, кто падок на сектантский крик, зато дух прельщения у «наших» и у «ихних» идентичен. Именно так, друзья, и не иначе.

Но скажем нечто и о смысле слов Писания. Та пресловутая «купля-продажа», которая тревожит сектантов, когда будет уже печать и нельзя будет покупать и продавать (См. Откр. 13:17), имеет прямое духовное истолкование. В духовном смысле покупка и продажа это не только обмен денег на товары и товара – на деньги. Это и духовный труд! Совершающий бдение меняет время сна на благодать Царства. Дающий милостыню, меняет деньги на прощение грехов. Любой духовный труд есть обмен земного на небесное, есть продажа дешевого и покупка бесценного. Так вот, в последние времена люди вовсе перестанут жить для Господа и трудиться ради Господа. Они будут жить только для себя и трудиться только ради своего седалища. Это и есть рабство антихристу. Тогда лоб будет запечатан дурным образом мыслей, а рука – дурным образом действий. Больше печатей не нужно. Для погибели этих достаточно, как было их достаточно для погибели всех, кто жил безбожно во времена, предшествующие временам антихриста.

Поскольку не образумятся все, то пусть образумятся хоть некоторые. В народе нашем нет идеи служить Христу. А ведь в Христа мало веровать. Ему именно надо служить. Кто не служит, тот, в общем-то, и не верует. Так только, на словах нечто произносит. Нам нужно начать служить Христу, то есть «покупать» и «продавать», обменивать временное на вечное. В притчах Своих Господь неоднократно описывает раздавание денег с целью приобретения прибыли. И говорит: «Куплю дейте дондеже приду» (Лук. 19:13), то есть употребляйте полученные дары, подобно торговым операциям, для приобретения доброй прибыли.

И только невежественные лентяи, ничего Христу не принесшие в дар, никак не ради Него потрудившиеся, удосужились перебаламутить полмира своим поверхностным прочтением Апокалипсиса, с подачи американской писательницы, о чем они, конечно, или не знают, или стыдливо молчат.