Ресоветизация и управление ужасом

Архиерейский Синод Русской Зарубежной Церкви выступил с заявлением, осуждающим попытки ресоветизации в России. По словам епископов, «Мы наблюдаем в некоторых кругах, вместо стремления к христианскому покаянию и духовному очищению, возврат ко властвовавшей в прошлом веке лживой и богопротивной идеологии. Опасаемся, что если это продолжится, Россия — вместо того, чтобы быть ярким светочем православной правды, к чему призвана долгой историей христианского благочестия — станет среди народов мрачным пятном... В практическом отношении это мышление нигде не проявляется столь наглядно, как в ужасающем установлении памятников преступным фигурам Сталина и Дзержинского, недавно воздвигнутых в Москве — как будто в общественном почитании — памятников лиц, чьи бесчеловечные и антихристианские злодеяния можно причислить к тяжчайшим в двадцатом веке... в отмене реабилитации тех лиц, кто были при коммунистах несправедливо осуждены»
Попытки ресоветизации общественного пространства налицо, и это явление действительно требует рассмотрения и реакции. Что стоит за этими попытками? 
Нет, не желание вернуть милые сердцу очереди за кусочком мороженного мяса — и, уже тем более, работу за трудодни. Люди ищут достоинства и идентичности, но ищут трагически не там. 
Чтобы быть хорошим гражданином своей страны, человек должен позитивно воспринимать ее историю и культуру. Он не должен стыдиться своей национальности и гражданства. Хорошо знакомый нам с 90-тых годов нарратив «Россия — уникально дурная страна, населенная уникально дурными людьми, в которой никогда не будет ничего хорошего» был, и остается, как сейчас говорят «токсичным». Только если «токсичные» близкие заедают жизнь отдельным людям, он отравлял сознание целому народу. 
Этот ядовитый нарратив подхватывал большевистские клише «Россия — тюрьма народов», но, в отличие от большевиков, которые утверждали, что в 1917 году явилось царство добра и справедливости, он говорил, что «свинцовые мерзости царизма» только усилились при коммунистах — причем их режим был органическим продолжением русской истории. 
И важной — даже, наверное, центральной — фигурой этого нарратива был Сталин, как своего рода антибожество либералов, полюс зла, который воспринимался как высшая точка этой, как утверждалось, ужасной и античеловеческой русской истории.
Те, кто застал 90-тые в сознательном возрасте, хорошо помнят, что под разоблачение преступлений Сталина совершались другие преступления — огромная страна распалась по границам, проведенным большевиками, и погрузилась в хаос, в котором уютно чувствовали себя только немногие бандиты, с большим успехом ловившие рыбу в мутной от крови и грязи воде. 
Это вызвало вполне понятный откат, обратный ход маятника — люди, возмущенные и оскорбленные катастрофой эпохи, взяли этот либеральный нарратив и вывернули его наизнанку. Русская история в целом была исключительно хороша, ее деятели могли быть только благородными героями, а главное пугало либералов — товарищ Сталин — стал восприниматься как главная фигура отечественной истории. 
С прекращением смуты и укреплением государственности этот контр-нарратив стал все более выходить на поверхность — а острое противостояние с Западом вызвало запрос на подходящие символы. А знакомый усатый облик был тут первым и очевидным кандидатом. 
Более того, естественная религия падшего человека — это поклонение силе. Люди властные, которые распоряжались судьбами других и внушали страх, рассматривались как носители магического могущества, которые и после смерти могли карать ослушников и помогать тем, кто чтит их. 
При этом никакой моральной оценке они не подлежали — могуществу не перед кем оправдываться. Это пусть слабые трепещут и униженно просят прощения. 
Это явление общечеловеческое — в Монголии глубоко чтут Чингис-хана, в Румынии есть не так мало почитателей Влада Цепеша, для французов Наполеон, который угробил цвет нации в войнах, которые в итоге проиграл — до сих пор великий человек. 
Поклонение державной мощи — одна из древнейших религий, почти такая же древняя, как культ плодородия, не случайно в древней Месопотамии то и другое олицетворяла одна и та же богиня — Иштар. 
Поэтому «ресоветизация» и (особенно) возрождение культа Сталина, это вполне предсказуемое, по своему даже естественное явление. Именно так и ведет себя падший человек, лишенный истинной веры, когда он оглядывается в поисках опоры, пытаясь найти те имена и символы, которые помогли бы ему ориентироваться в нестабильном и пугающем мире. 
В социальной психологии есть такое понятие, как «управление ужасом». Имеется в виду ужас смерти. Люди осознают, что им предстоит умереть, и когда они видят эту смерть как исчезновение, как полное прекращение их личного бытия, они переживают парализующий страх и мучительное сознание своей ничтожности. Как сказал поэт, «изчезнем мы — а миру хоть бы что; нас не было, а он сиял и будет» 
Это толкает людей к поискам суррогатного бессмертия и величия. Бедные, слабые, смертные грешники ищут прилепиться к чему-то, что кажется им вечным. Расе, нации, корпорации, империи, партии, движению. Раствориться в великом и бессмертном — или в том, что кажется таковым. 
На этом предложении коллективного суррогатного бессмертия строятся тоталитарные идеологии, которые обещают сделать жизнь людей осмысленной и значимой за счет служения «бессмертному делу», которое предполагается вечным и нравственно святым.
Люди могут проявлять глубочайшую приверженность даже явно обанкротившимся идеологиям вовсе не потому, что они интеллектуально убедительны, а потому, что люди находят в них смысл и оправдание своей жизни. Так адепты каких-нибудь тоталитарных культов могут проявлять безоговорочную преданность своему лидеру — и чем более неадекватно он себя ведет, тем большую. 
Критика со стороны ничуть не побуждает людей пересмотреть их взгляды, но только укрепляет их преданность. Это можно понять — ведь критик покушается на то, к чему человек глубоко привязан, без чего он не видит своей жизни, к чему прилепилось его сердце. 
Он выбивает у него почву из под ног, лишает его всего, на чем строилось его чувство достоинства, смысла и единства с другими.
Священный коллектив, к которому человек себя относит, должен быть безгрешным. 
Критика даже наиболее мрачных персонажей советского периода истории — таких как Сталин или Дзержинский — воспринимается как атака на то великое коллективное «мы» частью которого человек себя видит, и вызывает только желание еще громче восславить богов, которых он считает отечественными. 
С православной точки зрения человек противится сознанию своей смертности и ничтожности по весьма уважительной причине — он создан для вечной жизни и немыслимого величия. Он призван стать близким другом самому Создателю мироздания. Как говорит Апостол, «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим» (Иак.2:23) Он призван «воссиять, как солнце» (Мат.13:43) Христос говорит о Таинстве Евхаристии: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Иоан 6:54)
Нам не нужно искать суррогатного бессмертия в неком священном и вечном коллективе. Христос подает вполне буквальное личное бессмертие всем, кто уповает на Него. Как говорит Иов, «А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, И я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его» (Иов 19:25-27)
Трагедия греха в том, что человек отвергает жизнь вечную и блаженную, которую предлагает ему Бог, и пускается на поиски суррогатов, которые не принесут ему пользы. 
Но если мы веруем, если мы приобщаемся пищи бессмертия из Евхаристической Чаши, нам уже нет нужды искать спасения в воображаемом безгрешном коллективе.
Напротив, мы можем признать, что, как каждый из нас — грешник, который нуждается в спасении, так и наша история полна греха. Мы можем признать, что коммунизм был именно грехом и отступничеством. Нам не нужны его «бессмертные идеи». У нас есть бессмертный Спаситель. 
Мы можем трезво оценить советский период нашей истории — и воздать должную благодарность тем, кто делал что-то доброе и полезное. В это время врачи лечили людей, ученые делали открытия, строители возводили дома, родители производили на свет и воспитывали детей. 
Но мы будем свободны от соблазна падши поклоняться отвратительным злодеям и гонителям Церкви. 
Мы сможем увидеть нашу историю как она есть — с ее героями и злодеями, мучениками и гонителями. 
И перед лицом попыток «ресоветизации» наша миссия, как православных христиан, остается неизменной — проповедовать Спасителя. 
Человек, который знает Бога, утрачивает интерес к идолам. 
Но наше свидетельство о Боге включает в себя и разоблачение идолов. Изваяние, которое стоит сейчас на Таганской, не слышит ничьих молитв, не подает никому помощи, и его гнева не следует страшиться. 
У нас есть живой Бог - Ему и следует поклоняться.