О «пересмотре христианских ценностей»

Как сообщают новостные ленты, президент Литвы Гитанас Науседа, участвовавший в похоронах Папы Римского Франциска, призвал «немного пересмотреть христианские ценности в этот сложный период». Политик сказал: «Считаю, что иногда нужна и сила. Дать отпор злу - в этом нет ничего нехристианского… Это желание защитить силы здорового мира от уничтожения»

Высказывание президента Литвы не случайно было сделано на похоронах папы Франциска. Покойный понтифик вызывал немалое раздражение у многих восточноевропейских (и не только) политиков тем, что уклонялся от роли «капеллана НАТО», и, в то время как многие политики, властители дум и религиозные деятели с энтузиазмом подталкивали сползание человечества к ядерной войне, папа Франциск, наоборот, старался это сползание тормозить.

Пока пропаганда изображала конфликт как столкновение «космического добра» в лице Запада с «космическим злом» в лице России, и стояла на том, что с «космическим злом» разговаривать не о чем, ему только можно нанести «стратегическое поражение», папа занимал другую позицию — гораздо более человечную и реалистичную.
Например, мы можем вспомнить его обращение к российской молодежи 28 октября 2023 года:

«Никогда не забывайте о наследии. Вы наследники великой России: великой России святых, правителей, большой России Петра I, Екатерины II, той империи – великой, просвещенной, [страны] большой культуры и большой человечности. Никогда не отказывайтесь от этого наследства, вы наследники великой Матушки России, идите вперед с этим. И спасибо вам. Спасибо за ваш способ быть, за ваш способ быть россиянами».

Это (и ряд других его высказываний) вызвало волну неистового хамства в его адрес — да как он вообще смеет говорить что-то хорошее о России и русских — но он так и не прогнулся под тех, кто требовал от него бросить все эти христианские штучки и заняться, наконец, военной пропагандой, в чем определенного рода политики и видят главную обязанность священнослужителя.

При всей противоречивости его наследия, тут справедливо помянуть его добрым словом.

Но высказывание литовского президента интересно не только тем, что это едва прикрытая нападка на новопреставленного понтифика.

Оно выдает определенное отношение к христианской вере как таковой.

Многие политики (как и многие рядовые граждане) находят христианство полезным — особенно в форме национальной Церкви. В первой половине ХХ века был такой французский политик Шарль Моррас, который был по личным убеждениям атеистом (и не скрывал этого) а вот французскую католическую Церковь полагал очень важной для французской нации и решительно поддерживал.

Но его откровенность является, скорее, исключением — а вот его позиция («Бога нет и не надо, а вот национальная Церковь нам пригодится в национальных целях») это дело совершенно обычное, именно такой взгляд на вещи стоит за созданием ПЦУ, например.

Открыто выражать свой атеизм (или, по меньшей мере, религиозную индифферентность) было бы политически контрпродуктивно и снижало бы эффективность обращения к религии как к инструменту. Тут еще известный политолог Никколо Макиавелли советовал политику выглядеть на публике подчеркнуто благочестивым.

Но именно такое отношение часто подразумевается — христианство, в любой его форме, воспринимается как миф, но миф полезный, потому что его можно использовать для достижения каких-то чисто посюсторонних, прежде всего, военно-политических целей. Или, напротив, вредный — когда в определенной христианской общине видят инструмент враждебных политических сил.

Чем выдает себя отношение к христианству как к мифу?

Прежде всего, тем, что люди полагают возможным его редактировать.

Для верующего человека идея «немного пересмотреть христианские ценности» абсурдна. Евангелие есть божественное Откровение; не в нашей власти что-либо в нем изменить. Оно может быть неудобным, не подходящим, или не соответствующим нашим целям — но, в любом случае, не во власти людей редактировать слово Божие.
Это не закон, принятый каким-то человеческим собранием, который можно было бы подправить. Это слово всемогущего Бога, Творца неба и земли.

Разумеется, оно неудобно. Как раз его неудобство указывает на его подлинность.

Мы живем в падшем мире и являемся падшими существами, глубоко пораженными грехом. Как уже очень давно сказал Пророк, «я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами» (Ис.6:5)

Откровение, исходящее от Бога истины и любви, и не могло бы соответствовать нашим привычкам и склонностям. Проповедь Спасителя о прощении, о мире, о любви к врагам неизбежно оказывается не ко двору в мире соперничества и вражды, гордыни и ненависти. Его невозможно приспособить для решения каких-то своих задач.

Всегда существует напряжение между Евангелием — и тем, как люди живут, во что они верят, что они считают важным.
И реакция на это напряжение может быть различной.

В истории Церкви многие просто порывали с миром насилия и неправды — и делались монахами, как, например, преподобный Сергий Радонежский. Чудесным образом, именно люди ушедшие из мира, глубоко преображали этот мир.

Другие — признавая, что они не живут по Евангелию или едва ли смогут — хотя бы сохраняли Евангелие как идеал, как маяк на который следует ориентироваться. Люди средних веков без конца воевали и могли проявлять отвратительную жестокость — но где-то в глубине их душ была тоска по настоящей, подлинной жизни, где владычествует любовь Божия.

Они, хотя бы, могли сознавать, что живут неправильно — и с почтением относиться к монахам и подвижникам, которые выбирали другой путь.

В этой среде Евангелие тоже приносило плоды — медленно и понемногу языческая дикость и жестокость отступала, и утверждалась вера в то, что каждый человек создан по образу Божию, за каждого умер Христос, и наше подлинное отношение к Богу проявляется в том, как мы относимся к другому человеку.

Третьи просто не верили в Евангелие — хотя и были не против использовать веру (или Церковь) в каких-то своих целях, которые представлялись им важными.

Разница между вторыми и третьими — это разница между спасением и погибелью. Человек, который понимает, что он грешит, и живет в падшем мире, полном греха, еще может прийти к Богу с покаянием и верой — как средневековые правители, которые перед смертью принимали постриг.

Человеку, который видел в христианстве полезный в каком-то отношении миф, который можно и подредактировать, прийти просто некуда.