06.12.2023 11:24:30
Собрался духом, взял себя в кулак, выпил для смелости пятьдесят грамм хорошего армянского коньяка, помирился с тещей, дал жене денег на сапоги, купил детям по Айфону и с утра пошел на исповедь перед началом поста.
Батюшка ждал.
Лицо его сияло от радости, что я все же решился прибегнуть к покаянию и стать полноценным православным.
На исповеди конкретно, фактически, с привязкой к месту и времени рассказал и покаялся, что грешен в:
-алкоголизме,
-табакокурении,
-наркомании,
-клептомании,
-лудомании,
-чревоугодии,
-трудовой ненасытности,
-шопоголизме,
-сексуально-интимном и политическом фанатизме,
-интернет-зависимости,
-мобильной и спортивной аддикции,
-культурологическом непостоянстве,
-низвержении идеологических постулатов
и любви к некоторым инагентам из артистической и писательской среды…
Далее хотел перейти к грехам связанных с музыкой, литературой, живописью, философией и психологией межличностных отношений, но священник перебил мой исповедальный поток вопросом:
- Где вы всего этого набрались?
Пришлось сознаться: в Телеграме, в Контактах, в Одноклассниках и во враждебном Фейсбуке.
- А как насчет Твиттера, ТикТока и ЯндексДзена? – спросил священник.
- Не читаю и не подписан! – гордо доложил я.
- Слава Тебе Господи! – констатировал священник.
***
К Рождественскому посту
Сколько не говори о том, что пост два крыла имеет: телесное и духовное, все едино, большинство вопрошений: что кушать, когда кушать и почему не кушать.
Любим тело, просто обожаем. Холим его, мазями и благовониями удобряем, модными одеждами и драгоценностями украшаем….
И правильно делаем!
Бог человека красивым создал. Только вот двусоставен человек, кроме тела Господь еще и душу дал, не менее прекрасную. И если гармонии или симфонии (кому как нравится) между телом и душой не будет, то и красоты не останется.
В этом мире тебя любить люди не будут, так как душа гнилая, и в «том» не примут, кому среди райского творческого блаженства грязная и мерзкая душа нужна?
Именно для того и благословила веками своими Церковь четыре поста многодневных, по четырем граням года расположенных, что бы гармонию тела с душою выправлять и ужас разделения между ними ликвидировать.
Невозможно в постовой практике разделять телесное и духовное. Можно благополучно прожить на хлебе и воде рождественскую четыредесятницу, похудеть и очистить организм от шлаков, стать статным и гибким, поразить воображении сослуживцев и приобрести новых поклонников, но в итоге потерять себя как человека. Ведь сослуживцы отвернутся, а поклонники сгинут, когда из прекрасного тела начнет струиться зловоние неочищенной души…
Знаете, как трудно разговаривать или исповедовать молодого, красивого человека изо рта которого неприятно пахнет, а на языке лишь злословие? Именно так и выглядят те, кто видит в посте лишь диету и телесное воздержание.
Тело преобразится и станет достойным встретить рожденного младенца Христа лишь тогда, когда его смиришь постом и омоешь молитвой покаяния.
Удивительно это преображение! Оно даже наименование имеет библейское — «паче снега убеленное». Не белее белого и не чище чистого, а ярче и прекраснее блестящего на солнце первого снега. Его цветового определения и в языке нашем не существует, так же, как не можем мы языком человеческим райские пажити описать. Только псалмопевец Давид и смог определить: «паче снега убеленное».
Итак, пост восстанавливает в человеке – человеческое, соединяет внутреннее и внешнее, но это, отнюдь, не означает, что для всех должно быть единое правило и абсолютно равный регламент.
Разные мы все. И по силе. И по духу. Крест у каждого свой, да и таланты по численности не одинаковы. Помните апостольское:
«по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас.» (2Кор.10:13)?
Именно поэтому самостоятельно взваливать на себя «неудобоносимое», как и ограничивать «в подвигах постовых» не нужно, да и опасно.
Опасно потому, что за самочинным рвением к «сплошному аскетизму» и монашескому посту по канонам афонской обители веков минувших, стоит гордое «я смогу» и преувеличение собственных сил. Обычно это заканчивается срывом не только установленного самим собою постового правила, но и всего поста в целом. Разочарование в себе в подавляющем большинстве случаев сопровождается безнадежным: «все едино, толку с меня нет», унынием и бросанием во все тяжкие…
Не менее опасно и противоположное: «Я немощен, слаб, болен и у меня работа нервно-тяжелая». Результат – постоянное потакание своим греховным наклонностям и калейдоскоп страстей, которые пляшут за скорбно-постным выражением лица.
Так как же поститься? Это отнюдь не риторический вопрос, хотя ответ прост: «Посоветуйтесь с батюшкой». Ведь он знает вашу меру и ваши возможности. Он ведает, что с вашим, например, гастритом никак без елея (масла) нельзя, а со здравием другого и его предрасположением к блуду, можно и понедельник сухоядным сделать.
Особое отношение правил постовых к больным и детям. Нам известно, что болящим пост ослабляется, а иногда вовсе отменяется. В далеком далеко мне пришлось наяву с этим примером столкнуться в одном из великих монастырей нашей Церкви.
***
О Христе, посте, злой свекрухе и умной невестке.
Встречать Рождество Христово лишь похудевшим, без паче снега убеленной ( Пс. 50: 9) собственной души – стыдно. Лишь голодовка получается.
Душа, как известно, убеляется покаянием, молитвой и самым тяжелым занятием: любить всех вокруг. Причем даже тех, кого терпеть не можем.
Как полюбить? Тут одинаковых советов нет, потому что мы все разные, эксклюзивные и неповторимые. Лишь одно общее, любовь без прощения не бывает.
Старец Оптинский преподобный Варсонофий говорил, что для умения прощать нужно стремиться своему обидчику что-то хорошее сделать. Доброе дело лед неприязни растопит и общий язык найти поможет.
Для меня примером такого «доброго дела», наверное, навсегда останется поступок молодой женщины, живущей вместе со свекровью. Свекровь у невестки была хоть и верующим человеком, но с характером неуживчивым, своенравным и непреклонным. Если что-то в жизни молодых в ее понимание не укладывалось, то тут же следовали категорические оргвыводы, где главным виновником всегда определялась собственная невестка.
Спорить было бесполезно, доказывать свою правоту – себе же во вред. Выход молодой семьей был найден оригинальный и убедительный.
В комнате, где жила молодая семья, появилась украшенная дорогой рамкой старая фотография сварливой свекрови с ее покойным мужем. До того хранился этот запыленный портрет конца 1950-х годов на комоде. Невестка в тот же день перешла в категорию «любимых», все стенания о ее «лености» и «непутевости» были забыты, и каждый вечер на скамейке в палисаднике и по воскресеньям в храме суровая свекровь с гордостью говорила о доброй невестке.
***
Мыслям – время!
Этому рассказу-зарисовке шесть лет отроду, но как только заканчивается ноябрь я обязательно о нем вспоминаю, как будто это случилось вчера…
На кухне, где-то за закрывающим всю стену гарнитуром перегорела проводка. Духовка, микроволновка, чайник и даже котел, обогревающий квартиру, отключились. Понимаю, что до вечера выживу, но к утру простуда будет обеспечена. Холодно все же. Ноябрь на дворе.
Благо, что церковный сторож вкупе со старостой всего прихода и его окрестностей, в электрических схемах домов, в развитом социализме построенных, разбираются, молоток с отверткой и пассатижами в руках держать умеют и у них даже прибор есть, который во глубинах штукатурных провода видит.
Взмолился я пред ними всей своей протоиерейской сущностью:
- Братцы, выручайте, пропаду ведь в холоде и голоде, один кот живой останется, его рыба в холодильнике, он ее и мороженной сожрет.
Откликнулась, братия. Пришли. Все обследовали. Аппарат свой провода ищущий применили, штук пять дырок в трех стенах проколотили. Бесполезно. Ни тебе провода сгоревшего, ни коробки распределительной.
- Тайны мадридского двора, - сказал церковный сторож.
- Мистика поповской квартиры, - отреагировал староста.
Мне сказать было нечего. Я просто наблюдал за дырявыми стенами, развороченными панелями европейского ремонта, гипсовой пылью и песком на полу.
В квартире воцарилась тишина, которую иногда называют мертвой.
Вопросительно взглянул на своих помощников, чего делать то будем?
- Погодь, батюшка, - ответил на мой немой вопрос церковный сторож, - я мыслям время дал.
- Да, - подтвердил староста, - мыслям время нужно, - а затем добавил фразу, которую я до дня нынешнего истолковываю: «Если человек не хочет слышать шепот вечности он будет вынужден услышать её гром».
Православная медитация молчанием и анализ мыслей временем был закончен ревом кота, который забрался в стенной шкаф, где мы его, отодвигая от стены, благополучно замуровали, то бишь закрыли.
- Идея! – воскликнул церковный сторож.
- Она! – вдохновенно ответил староста.
И они вдвоем, вручив чайник, пряники и сахар, отправили мою полноценную сущность в келью к компьютеру, всем своим видом показывая, чтобы не лез в «дело сие».
Смиренно, но внутренне стеная от неопределенности своего ближайшего будущего, исполнил указанное распоряжение.
Минут через десять стук, урчание и сопения из кухни меня уже не интересовали, так как в голову ворвался многоголосный хор всего православного интернета, который, как всегда при начале поста, начинает рассуждать о многодетности, контрацептивах, девственности и о том, как соблюдать пост на Новый год.
Забыв о возможном холоде и голоде, уже начал сочинять достойный «отлуп» спорщикам, но не успел. Позвали на кухню.
Гудела микроволновка, посапывал нагревающийся котел, над газовой плитой работала вытяжка, а староста с церковным сторожем потребовали чайник, горяченького попить.
Как сделали?
Просто. Дали время мыслям.
Вот и думаю теперь, может быть действительно не громыхать, а шепотом, с молчанием и, главное, со временем все решить, предварительно отправив в келью некоторых…
***
Вновь, на ночь глядя, страшилку рассказали, что плакал покойник в гробе лежаща....
На мои утверждения, что физиология это, братцы, физиология, последовал ответ, что странно, мол, такие слова от священника слышать и что неспроста покойники плачут.
Рассказал им историю со мной уже давненько приключившуюся:
Отпевал я старушку. После Евангелия молитву разрешительную прочитал, крестик, который в руку вкладывается, ею обернул и намерился куда положено (принято) положить.
Поднял руку усопшей, а она меня за пальцы "хвать", да сильно так.
Удивительное, скажу вам, состояние, когда холодная, абсолютно безжизненная и, простите, костлявая рука тебя за пальцы хватает....
Я так удивился, что сам, рядом с этой старушкой-покойницей, чуть не помер.
А рука сжалась, потому, что до моего поповского вмешательства перевязана бечевочкой была, вот сухожилия и сработали, когда руку то я приподнял.
Так что сплошная физиология.
Но видно моя история на пользу не идёт.
Все же интересней, когда плачет покойник "неспроста"...
***
В средние века огромное большинство священников составляли те, кто служил в деревенских приходах. Они выбирались по месту жительства, и этот выбор нередко бывал далек от совершенства.
Считалось, что священник должен жить только на доход от бенефиция и бесплатно осуществлять богослужения и требы. Но практически везде существовала практика Симонии, и почти повсеместно вошло в обычай платить за крещение и отпевание.
К тому же не всегда соблюдался обет безбрачия: в некоторых приходах викарий жил со «священницей» – сожительницей или, если так можно выразиться, даже «законной» женой.
Впрочем, такую практику не следует преувеличивать; во многих местах она, в общем-то, совсем исчезла под влиянием прелатов-реформаторов. И даже если литература изобилует примерами корыстолюбивых, спесивых и развратных священников, а все Средневековье пронизано неизменно агрессивным антиклерикальным движением, нельзя безоговорочно утверждать, что плохих священников встречалось больше, чем хороших.
***
Вопрос, а как там будет на Свете том, никакими богословскими и прочими размышлениями не решить.
Как не толкуй, чьи мнения не приводи, какие бы свидетельства не выкладывай, всё едино спросят: как Там жить будем?
И что самое главное, сколь не будь мудрым, начитанным, просвещенным и воцерковленным, или даже (о ужас!) в рясе с крестом священническим, мысль о будущем Тамошнем существовании всегда в наличии и, как говорят, в постоянном личном мейнстриме пребывает.
Оттого и книжки, вкупе с фильмами, о потустороннем мире активно, читаются, слушаются и смотрятся, как и любой рассказ, неважно выдуманный или реальный, о бытии послесмертном всегда привлекает и вздыхать заставляет.
Хочется посмотреть: что там в Раю?
Как в Аду, приблизительно известно. Предбанник адовый, самостоятельно сооружаем и проходим частенько, а вот в Раю...
Поэтому желание за земной горизонт заглянуть вполне оправдано. Там ведь вечность от которой никто не открутится.
***
Полистал страницы православного интернета…
Понимаю, что самое легкое критиковать и обличать, но всё же.
Сплошные рассказы об утерянных традициях и воздаянии в веке будущем. За суетой внешних дел, да грызни на злободневные темы напрочь забыто, что слово «радуйтесь» в Евангелии одно из самых часто произносимых, что «Бог же надежды да исполнит вас всякой радости и мира в вере, дабы вы, силою Духа Святаго, обогатились надеждою» (Рим.15:13).
О печали, покаянии – большинство проповедей священников и архиереев. Остальные же сюжеты, беседы и воззвания, даже если не брать маргинальные «произведения» - это крик многоголосый: «Спасайся, кто может!». Даже елейное: «сразу в Рай, сразу в Рай, только тапки одевай» куда то исчезло за перипетиями борьбы с еретиками, политиками и бесами. Сплошное «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».
О Радости христианской, всё как то вскользь и без особого внимания.
Никого винить не собираюсь, но в том, что нашу радость не понимают и считают ее сумасшествием, виноват не кто-то, а мы. И я вкупе со всеми.
Куполов все больше, звон с колоколен красивее да искуснее, а вопрос апостола Павла, когда то к Филиппийцам прозвучавший, «я всё делаю с радостью, а радуетесь ли вы?» так и остался вопросом.
Некогда о Радости. О неправильных, плохих, отступивших, предавших - сколь угодно, а о бабушке Маше, которая всю свою нелегкую жизнь, каждое утро со слов «Слава Тебе Господи, показавшему мне свет» начинает, а вечером, устало укладываясь на кровать, всё повторяет «Слава Богу за всё» лишь мимоходом, вскользь да для связки слов.
Когда-то Галич сказал: "Я вышел на поиски Бога". Нынче можно переиначить - "Радость вышел я искать".
Найду - буду с Христом, не найду - останусь в "ЗЛОбодневности"
Или я не там смотрел?
***
В первые годы своего священства было желание наизусть знать последование Крещения и только с помощью Требника совершать чин Отпевания.
Не вышло. Вернее, всё наоборот: покойника отпеть - без запинок наизусть, а дитя окрестить книжка нужна.
Теперь, на старости лет, об ином мечтаю: как бы дожить до тех времён, когда мне в храме, быту и в соцсетях прекратят постоянно говорить и указывать, чего я должен делать.
Вряд ли доживу.
Хотя подвижки имеются. Например, если какой-либо коллега, то бишь священнослужитель в проповедях своих раз за разом повторяет указательный глагол "должен", то данного попа или епископа я больше не слушаю...
***
К сегодняшнему Евангелию
(Лк.12:16–21)
Бедные богачи нынешние.
Сегодня вам достанется.
Тысячи проповедей прозвучат, ваши богатства неправедные разоблачат, собственным малоденежьем возгордятся и многократно призовут сокровища раздать, слезно покаяться и… построить иные хранилища (житницы), как материальные, так и духовные.
Духовные, чтобы в «Бога богатеть».
Материальные же хранилища, то есть склады, хабы и кладовки соорудить, чтобы свой собственный урожай, с Божьей помощью выращенный, туда перенести и тем, кто лето красное пропел, а зиму на печи пролежал, раздать.
Вся история рода человеческого — это, собственно говоря, история разрушения старых житниц и построения новых. Люди разрушают, уничтожают то, что было до них, заверяя себя и нас, что построят лучшее, побогаче, покрепче повместительней.
Еще не закончив строить понимают, что и в новом места мало, а желающим бесплатно пользоваться уже намного больше.
Следующие поколение, выросшее, пока ты строил, требует новое и разрушает старое, в надежде построить лучшее, более устойчивое, более изобильное богатствами.
Будет ли время, когда человечество достигнет изобилия?
Закончится ли регулярное, каждый век повторяемое, действо: «мы наш, мы новый мир построим»?
К сожалению, никогда не закончится.
По слогам: Ни-ко-гда.
Потому что построить справедливый мир там, где правит зло невозможно.
Осталось одно, главное и безусловное: в Бога богатеть. Тогда не отберут, не поделят, не прибьют и не раскулачат….
***
Девушка, лет пятнадцать-шестнадцать, недалеко от паперти, с хмуро-обиженным видом, кормит приходских голубей.
Зло отрывает от двух пирожков кусочки и бросает их слетающимся птицам, которые всегда не прочь поесть, а в начале декабря тем более.
Девушку я знаю. Наша. Часто приходит. Общаемся.
- Ты чего злая такая? – спрашиваю.
- Есть хочу, - отвечает девчонка, разбрасывая вокруг себя кусочки мягких теплых пирожков.
Теплоту я определил по облачкам пара, от данного кулинарного изделия исходящего.
- Так пирожки бы съела. Зачем раздаешь? Или птиц жалко?
- Я бы съела, но продавщица в магазине дала мне с мясом, а не с капустой, как я просила…
- Мда… - подумал я, - далеко тебе, батюшка, до подвигов постовых.
Добавить комментарий