И щит веры возьмите...

Юбилейная годовщина киевского майдана вызвала довольно предсказуемый набор реакций, детерминированных политическими предпочтениями комментаторов. Майдан является частью текущей трагической истории, и смотреть на него отстранено — как мы смотрим на дела давно минувших дней и преданья старины глубокой — невозможно.

Многие занимаются политическим анализом — каковы были интересы вовлеченных сил и чего они добились — но мне кажется важным взглянуть на ситуацию с психологической и духовной стороны.

Люди, которые приняли участие в Майдане — и которые, несмотря ни на что, прославляют его сейчас, выражают свои убеждения одним ключевым словом — «достоинство». Они хотели показать — и, по их убеждению, показали, что они свободные, гордые, достойные уважения люди, украшенные такими добродетелями как свободолюбие и смелость.

Те, кто находятся с другой стороны политического разлома, разделившего вчерашних родственников, друзей и одноклассников, видят ситуацию по другому.

Могущественные международные игроки (и, прежде всего, США) добились своих целей, прежде всего, «сдерживания России», за счет манипуляции лучшими чувствами людей — или, по крайней мере, чувствами которые сами люди воспринимали, как лучшие.

Во время майдана распространялась серия картинок, в которых привольная и богатая жизнь в Евросоюзе противопоставлялась унылой, бедной и унизительной жизни в таможенном союзе который предлагала Россия. Но мотивы людей — с которыми можно было напрямую общаться через Сеть — не сводились и не определялись желанием заполучить знаменитые «кружевные трусики».

Европа виделась, прежде всего, не как место достатка, а как место достоинства.

Мошенники нередко ловят людей на желании заработать легкие деньги. В этом случае не было ничего подобного. Конечно, были люди, которые поднялись и обогатились на Майдане — но большинство участников, в материальном отношении, только потеряли. Более того, они и шли туда, чтобы потерять и пожертвовать ради дела, которое представлялось им совершенно правым, которое наполняло их жизнь чувством смысла и достоинства.

Конечно, это не первый — и не последний — случай революционного и патриотического воодушевления, но по времени наиболее близкий к нам.

Конечно, многие из нас еще помнят 1991 год, распад СССР и непередаваемое чувство творящейся на наших глазах истории — более того, истории, творимой нами.
Участники массовых выступлений против ГКЧП могли переживать что-то, что выглядело лучшим в их жизни.

Люди, которые говорят, что «Майдан — это лучшее, что случилось с Украиной», у нас часто вызывают насмешки. Но в каком-то отношении они говорят правду — это лучшее, что у них было, самый яркий, пиковый опыт. Те дни, когда они были абсолютно счастливы, когда их жизнь была полна, когда она было цветной — а не черно-белой, когда они не смотрели фильм на экране — а были его главными героями.

Это то, что по уровню накала похоже на первую любовь или религиозное обращение.
Неслучайно Майдан описывался его участниками в религиозных терминах — он де «перерос все украинские церкви».

Похожее упоение описывали участники революции 1917 года.

Что делает людей уязвимыми для революционного экстаза?

Можно прочитать о том, что у «Партии Регионов» не было яркой, увлекающей массы идеологии — а у майдановцев она была. Поэтому нам тоже надо завести государственную идеологию.

Это довольно спорный вопрос — СССР был тотально идеологизированным государством, и это его не спасло.

Вопрос о том, когда пропаганда вызывает неверие и цинизм, а когда она поджигает массы, как сухую солому, еще нуждается в подробном исследовании.

Можно заметить, однако, что успешная пропаганда, как вирус, встраивается в те структуры личности, которые предназначены для религии.

Она удовлетворяет те же потребности — в смысле жизни, в достоинстве, в единстве с другими. Она вписывает жизнь человека в контекст великой истории, делает его участником грандиозного Замысла, в котором у него есть своя роль и свое место, славным воином в космической битве добра и зла. Она дает ему — хотя и кратковременное — переживание настоящей, подлинной жизни.

Поэтому естественный антидот для нее — вера.

Однако нельзя сказать, что он срабатывает автоматически; на Майдане были представлены все религиозные сообщества Украины (кроме Украинской Православной Церкви), люди горячо молились за победу — как-то упуская из виду, что бывают такие победы, которых лучше бы и не одерживать.

Человек может быть верующим — то есть не сомневаться в бытии Божием, признавать за истину все христианские догматы, регулярно молиться и участвовать в богослужениях — но при этом мотивация, стоящая за его поступками, определяется не верой, а тем мощным потоком околополитических эмоций, в который он попал.

Вера приобретает служебный характер — ссылки на Господа Бога и жизнь вечную нужны для того, чтобы воодушевить борцов за «наше правое дело», мысли о том, что Бог, возможно, хочет от человека чего-то совсем другого, немедленно отгоняются.

Бог просто обязан поддерживать нас в нашей борьбе, по-другому и быть не может.
Опасение оказаться неправым, согрешить, причинить вред, решительно подавляются, негодяи и подлецы, пытающиеся посеять сомнения в правоте (и безоговорочной богоугодности) «правого дела», отвергаются с негодованием.

Вера сохраняет человека от помрачения только когда она является главным, а не подчиненным и сопутствующим мотивом.

Тогда зажигательная пропаганда смуты, те «раскаленные стрелы лукавого», о которых говорит Апостол, отскакивают от щита этой веры, не причиняя вреда.
У человека уже есть дело, которому он служит — дело Божие, его жизнь уже исполнена достоинства и смысла, которые он обретает во Христе, у него уже есть идентичность — чада Божия, у него уже есть свои — Бог, Его ангелы и святые, Небесный Иерусалим.

Конечно, такая вера — это личный выбор, и никто из нас не может сделать его за другого. Но каждый может сделать его за себя. И тогда Бог будет действовать через нас — меняя жизни других людей. Именно такова миссия, которую Он на нас возлагает, как на православных христиан.