Бог знает, как было на самом деле

День седьмого ноября, давно переставший уже быть государственным праздником, проходит без торжественных шествий трудящихся и вождей на трибуне мавзолея — но нельзя сказать, что все его забыли. В сети есть люди, которые прославляют его как «великий день освобождения трудящихся», и уверяют, что без него не было ни победы в Великой Отечественной войне, ни полета Гагарина в космос.

Насколько свободны были трудящиеся в ленинско-сталинском СССР — давно уже невозможно скрыть. Хорошо известно и то, что в Первую Мировую, при «бездарных царских генералах» неприятель вовсе не подступал к Москве и не брал в осаду Петербург. Что до полета Гагарина — то только овладев истинно материалистической, марксистко-ленинской логикой можно понять, каким образом для этого полета были необходимы расстрелы священников, расказачивание и коллективизация, и почему другим странам удалось развернуть космическую программу и без этого.

Однако наше главное разногласие с поклонниками ВОСР даже не здесь. Оно вращается вокруг вопроса об истине.

В православной традиции всегда жило острое переживание Суда Божия, когда откроется вся правда — и все хитросплетения обмана, при помощи которых люди вводили в заблуждение себя и друг друга, рассеются.

Для кого-то это будет момент величайшего утешения — алчущие и жаждущие правды, наконец, как обещает Евангелие, насытятся. Для кого-то — величайшего ужаса.

Но все мы узнаем истину — о Боге, о нас, о наших поступках, о других людях.

Как пишет святой Апостол Павел, «Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою» (Рим.1:18)

«Подавлять истину неправдою» можно какое-то время — но потом она неизбежно откроется. Поэтому и Писание, и Предание учит нас искать истины — пытаться осознать то реальное положение дел, которое уже полностью известно Богу. Конечно, мы все — всего лишь люди, существа неизбежно ограниченные и к тому же падшие. Все мы легко впадаем в ошибки. Когда истина откроется, всем нам придется признать, что мы многого не понимали. Но когда мы прилагаем усилия к поиску истины, Бог принимает наше намерение и помогает нам.

Христос говорит, что истина сделает нас свободными. Познание истины, в конечном итоге, оборачивается невыразимым утешением и во времени, и, тем более, в вечности. Но сам момент обращение может быть болезненным — и люди его избегают.

Обращение к истинному Богу есть расставание с идолами — а идолы возникли не на пустом месте. Человек испытывает глубочайшую потребность в том, чтобы его жизнь обладала смыслом и достоинством, надеждой и единством с другими. Эта потребность отражает саму нашу природу — мы созданы для того, чтобы обрести все это в Боге и Его Царстве.

Но, отпав от Бога, люди пытаются чем-то заменить Его. Как говорит библейский Пророк, «Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды» (Иер.2:13)

Идолы, которых создают себе люди, весьма разнообразны. Где-то, например, в Индии, они все еще выглядят весьма традиционно — как кричаще ярко раскрашенные статуи божеств. В крещеном мире — где, увы, многие забыли о своем Крещении — они выглядят тоньше. Это может быть поклонение удовольствиям, деньгами или «успеху» — понимаемому как беспрепятственный доступ к тем же деньгам и удовольствиям.

Хотя ими соблазняются многие, они относительно слабы. Деньги мало похожи на Бога; их неспособность удовлетворить нашу потребность в настоящей, достойной, осмысленной жизни легко заметить. Хотя некоторые люди (как Анн Рэнд) и прославляли эгоизм и жадность, вменить их человеку в нравственный долг довольно трудно.

Намного более серьезным соблазном были (и остаются) идеологии — которые рассказывают человеку о смысле мироздания и его жизни, вовлекают его движение, позволяющее ему почувствовать, что он живет не напрасно, что его жизнь посвящена великому и праведному делу.

Трудно отдать жизнь ради денег — кто же тогда будет наслаждаться деньгами? Но вот за идеологии люди отдавали жизни во множестве. Идеология перехватывает потребность человека в смысле, она эксплуатирует его нравственное чувство, призывает к жертвенности — но уже не ради Бога и ближних, а ради ее утопических целей.

Идеологии, как и вера, утверждают свою истинность — но в них есть одна фундаментальная особенность. Они не предусматривают последнего Суда. В них нет Бога, который мог бы сказать людям, что они неправы. Нет вообще никого, кто мог бы посмотреть из какой-то внеисторической, нечеловеческой точки, и сказать — вот это правда, а вот это — нет.

Истина в них носит чисто функциональный характер. Истинно — то, что помогает достижению поставленных идеологией целей. Как сказано в советском учебнике по историческому материализму, «В обществе, разделенном на непримиримые, враждебные классы, не может быть единой для всех морали». В стихотворении большевистского поэта Эдуарда Багрицкого к лирическому герою является образ Феликса Дзержинского и дает ему, в частности, такое наставление:

«А век поджидает на мостовой,
Сосредоточен, как часовой.
Иди — и не бойся с ним рядом встать.
Твое одиночество веку под стать.
Оглянешься — а вокруг враги;
Руки протянешь — и нет друзей;
Но если он скажет: «Солги»,- солги.
Но если он скажет: «Убей»,- убей»

В рамках идеологии (не только коммунистической, но ее в частности) можно, даже нужно лгать и убивать. Некому ни разоблачить эту ложь, ни осудить эти убийства — Бога, как предполагается, нет, и это означает, что человек сам волен конструировать свою «истину», как средство манипуляции людьми и реальностью в целом.

Это особенно заметно на подходе к истории. Абсолютно неважно, что произошло на самом деле. Рассказ о происшедшем должен носить чисто инструментальный характер и содействовать достижению поставленных целей.

Жертвы исторических трагедий мертвы, и они не могут встать из могил, чтобы обличить обманщиков; да и сами обманщики умрут и навсегда прекратят свое существование, так и не столкнувшись истиной.

С христианской точки зрения, истина имеет значение. Мы с ней неизбежно столкнемся. Поэтому лучше признать ее сейчас — в покаянии и вере. Признать, что коммунистическая идеология была чудовищным обманом, который принес нашей стране (и всему миру) неисчислимые беды и страдания. И обратиться к Богу живому — веру в которого пытались, но не смогли истребить большевики.