Люди не лошади, или о конкурсах красоты

Завершившийся на днях конкурс «Миссис Россия» вызвал массу язвительных нападок на победительницу, Наталью Безматерных, или, как она сама себя называет, Наталью Оскар — нападок недобрых, и потому непохвальных. Откровенная злоба многих откликов производит тяжелое впечатление. Однако проблема не в самой этой женщине — которая уж всяко не заслужила такой язвительности — а в конкурсах красоты как таковых.

Эти конкурсы красоты связаны с определенным взглядом на женщину. И этот взгляд отражает систему ценностей и предпочтений, которые плохо сочетаются с верой в ценность и достоинство человека.

Нет ничего неуместного в конкурсах породистых лошадей, кошек или собак. Это состязание животноводов, которые показывают искусство селекции. Мы говорим о том, что конкурс «выиграл» такой-то породистый жеребец (или кобыла) только в том смысле, что его выиграл коннозаводчик, который представил такой качественный экземпляр породы.

Роль самого коня тут чисто пассивная — и неудивительно, он только животное. Мы можем восхищаться этим прекрасным животным и ценить его стать, одобрительно хлопая его по спине. Где-то (вроде бы, в Саудовской Аравии) породистые кони до сих являются знаком статуса — как очень дорогие автомобили у нас.

Состязания между людьми носят совершенно иной характер. Спортсмены прилагают огромные усилия на тренировках; артисты состязаются в сочинении и исполнении песен; участники олимпиад по физике или математике корпят над учебниками.

Они прилагают личные усилия и проявляют определенную добродетель — по крайне мере, усердия. Конечно, они опираются на какие-то врожденные данные — но их победа это, прежде всего, плод их напряженных усилий. Они являются активными действующими лицами.

В конкурсах красоты намного больше от конкурсов породистых лошадей. В них не происходит, собственно, состязания — соискательницы играют пассивную роль объектов, между которыми выбирает жюри. Конечно, можно заметить, что природные данные еще нужно «подать» — но суть конкурса не в этом. Жюри выбирает не самую усердную женщину — а самую привлекательную внешне, придирчиво осматривая ее, как осматривают товар на рынке. Заглядывая им в зубы, как тому коню из поговорки.

Причем эта привлекательность носит усреднённый и стандартизированный характер. В принципе, ее можно было измерять в стандартных единицах — например, в барби. 0.5 барби — лучше и не пытаться выиграть конкурс, 0.7 барби — ну.. можно и попробовать, 0.85-0.90 барби — есть шансы выиграть.

Такая стандартизация, опять таки, уместна, когда речь идет о лошадях — но не о людях. Люди уникальны. Даже внешняя привлекательность складывается из множества неуловимых элементов — и, самое главное, это свойство личности, человека, которое невозможно отделить, дистиллировать и выставить на продажу.

А именно это и происходит в конкурсах красоты — они носят нескрываемо коммерческий характер, и их победительницы потом используются в рекламе, побуждая людей (главным образом, мужчин) покупать товары, не имеющие к этим женщинам никакого отношения.

Собственно, первое правило рекламы, такое же старое, как и она сама — «sex sells» «секс продает». Машину, в которую в рекламе садится привлекательная женщина, купят охотнее, чем просто хорошую машину.

Женщина изображается — как и машина — предметом престижного потребления. Она входит в набор «жизнь удалась». Конечно, она мало у кого «удалась» таким образом — но это подается в качестве образца.

Причем конкурс предполагает, что женщины взаимозаменяемы — их можно ранжировать по градации лучше-хуже, как мы можем ранжировать тех же лошадей. Именно потому, что лошади не уникальны.

Однако женщин бессмысленно ранжировать именно потому, что каждая из них — уникальное человеческое существо, которое заслуживает быть признанными именно в своей уникальности.

Любой любящий мужчина сочтет не просто бессмысленным, но и оскорбительным рассматривать свою возлюбленную в ряду других — она для него безусловно уникальна, второй такой нет, и похожей нет. Сознавая эту уникальность, он видит то, что организаторы конкурсов не видят в упор.

Другая проблема, которую создают эти конкурсы — они провоцируют, среди молодых женщин, паническую погоню за недостижимым идеалом выставочной красоты. Бедные девушки морят себя голодом (анорексия — серьезная болезнь, она уносит жизни), делают жуткие пластические операции, накачивают губы силиконом, чтобы хоть немного приблизиться к заданному образцу.

Ну и что, что сам этот идеал выглядит пластмассовым, холодным, и, на мужской взгляд, не сказать чтобы особенно влекущим — бедные девушки считают, что «успех», способность завоевывать сердца и кошельки, определяется их способностью влезть в это прокрустово ложе.

Усилия их, чаще всего, обречены на провал — абсолютное большинство представительниц человеческого рода не похожи на куклу Барби даже издалека. И не должны быть похожи. Но это подавляет бедных женщин мыслью, (совершенно ложной) что они «не подходят», «некрасивые» и ли «неспособны вызвать любовь».

Мужчинам же эти конкурсы (и связанная с этим рекламная индустрия) демонстрируют идеальных красоток — которые привлекательны не как живые люди, а именно как предметы престижного потребления. Конечно, «заполучить» такую красотку для абсолютного большинства мужчин также нереально, как ламборджини или мерседес. Но они задают ложный идеал — по сравнению с которым оцениваются живые женщины (и неизбежно, не в их пользу).

Нам, возможно, не стоит добиваться запрета таких мероприятий — невозможно административно подавить все, что нравственно неправильно.

Но нам стоит отдавать себе отчет, что коммерческая эксплуатация женской красоты — это неправильно. Бог ее создал совсем не для этого.