Они не щадили себя. Памяти протоиерея Димитрия Смирнова.

о. Александр: - Добрый вечер, друзья, в эфире протоиерей Александр Абрамов, настоятель храма преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках. Общаемся с вами в студии "Радонежа". Во всех сегодняшних программах звучит тема отца Димитрия Смирнова. Я тоже не хотел бы ее оставить в стороне. Я сижу в студии с особенным чувством, потому что отец Дмитрий приходил сюда со своими ассистентами и спутниками на протяжении десятилетий говорил с вами и многие еще раньше, чем услышать Евангелие, слышали о Церкви от отца Дмитрия. Многие из вас впервые из любопытства, включив «Радонеж», слышали ни с чем не сопоставимый голос батюшки, напористый, иронический, всегда живой, трудно представить скольких он, не зная того, привел в Церковь. Скольких он привел в Церковь, зная то, он знает по своим многочисленным полнокровным приходам, детским домам. И сейчас зазвучат хвалебные оценки, что батюшка был и так замечателен, и так, и это будут оценки искренние. Кто-то захочет погреться в лучах славы батюшки, потому что он сам уже не сможет на это ни возразить, ни сыронизировать. НО я хочу обратить внимание на то, почему священники уходят так рано. Отец Дмитрий на 69 году жизни. Только ли это потому, что его заел ковид или сопутствующие заболевания? Когда мы вспоминаем, то память как в линзе собирается о многих кто сейчас в пандемию умер. У каждого из нас есть близкие, клирики, архиереи, кто отошел ко Господу. Пожилые есть, конечно, владыка Исидор Кубанский, митрополит маститый старец. Он умер в преклонных годах. Но много священников могли бы жить и жить. Отец Дмитрий Разуманов, умерший несколько дней назад, не дожив до 60 лет, оставив 9 детей. Отец Филарет Кочетков, иеромонах в Даниловом монастыре из числа недавних потерь. Я называю этих людей, которых я знаю, тех, кто был мне дорог. Почему уходят священники рано? Сейчас много публикуется фотографий отца Дмитрия в молодости: высокий, худой священник, улыбающийся. И вот он становится совсем не к смертному возрасту обременен болезнями, тучностью, одышкой, усталостью. Мы на самом деле хотя и думаем, что любим наших священников, часто их не одаряем этой любовью. Мы часто используем их на полную катушку. Отец Дмитрий, а скажите, а скажите.. Если вас более четверти века спрашивают, можно ли есть колбасу Великим постом, вы, будучи ангельского терпения, как-то возьмете и жестко пошутите. Отец Дмитрий это конечно умел. И такое неумеренное, нечуткое, нецеломудренное использование священников, избыточная к ним требовательность губят их. Они болеют, рано умирают. Люди, ну почему же вы говорите не о главном, почему вы такие жесткие, почему суровые, неласковые? Почему только требуете? Священник берет на себя попечение, тащит этот воз, а люди думают, что воз недостаточно хорошо тянет батюшка, надо еще и то, и то, и священник нередко надрывается. Редко так бывает, что священник заканчивает свои дни в четкой уверенности, что он создал общину, в которой все регулируется законом любви, до самого последнего времени преследует нестроения, искушения, и в этом смысле любой священник повторяет вмале путь Учителя, Христа. Не произнося панегирик отцу Дмитрию Смирнову, о достоинствах которого каждый что-то знает и вынес в сердце, берегите своих священников, молодых и пожилых, опытных и неопытных, говорливых и не очень, хороших проповедников и плохих. Они ваши. И хорошо ведь сентиментально заплакать - хороший ведь был человек, но важно, чтобы мы поберегли оставшихся, где-то поддержали, не разочаровали, Мы должны быть достойны своих пастырей, думаю, это важный урок, который пытался преподать отец Дмитрий, докричаться, достучаться. Сейчас будут говорить об эпохе, которая ушла. А что за эпоха? Эпоха искренности, сердечности, когда не было дистанции большой, которая часто случается между молодыми священниками и мирянами, эпоха, когда было чувство, что мы воссоздаем Церковь кирпичик за кирпичиком и немного еще нужно усилий, и Царство Божие прямо в силу будет явлено, и собственных сил люди не жалели. Сейчас часто себя щадят, люди этой когорты, этого призыва, призыва отца Дмитрия и похожих на него. Они не щадили себя. Наша задача сами щадить своих пастырей. Вечная память отцу Дмитрию Смирнову, тем священникам, архиереям, монахам, мирянам, которых унес вирус и это жатва такая страшная, пожалуй, в новейшей истории Церкви не было года, когда так много людей одновременно в пределах месяцев ушли в вечность. И пока я скажу, не важно, кто придет им на замену. Всегда образуется трагическая пустота. Она заполнится, найдутся достоянные люди, но пока эта пустота не заполнена, в сердце боль, есть чувство страдания, но нет чувства, что Господь оставил свою Церковь. Есть несомненное ощущение тяжелейшего испытания. Мне даже трудно сказать, как в мирное время в условиях отсутствия гонений, чтобы вот так разгулялось зло, забирая людей. Не посмел бы сказать «забирая лучших, оставляя худших». Я бы сказал, «забирая часто лучших, тех, чьи таланты, дары способности умения, любовь редки, уникальны, ни с чем не сопоставимы. Вновь и вновь скажу вечная память ушедшим. Пусть будет бережной наша забота о тех, кто есть.

Смерть отца Дмитрия стала символом смерти многих и многих пастырей. С батюшкой мы программы вместе вели, в мероприятиях совместных, но, в общем, мне не приходилось плотно с ним трудиться. И я для себя сейчас понимаю, что то насколько человек тебе близок не зависит от того сколько лет ты его знаешь, как близко ты с ним знаком, был ли ты у него в гостях или нет, дружили вы или нет. Я вспомнил отца Дмитрия Разуманова, с которым мы не были близки, не разговаривали каждый год или даже месяц. Я когда начинал священнослужение и служил диаконом, его направили к нам в Марфо-Мариинскую обитель помогать тяжело болящему священнику отцу Виктору Богданову, и вот отца Дмитрия Разуманова направили. Я совершенно безголосый диакон, у меня абсолютно нет слуха. А отец Дмитрий Разуманов выпускник консерватории. И я могу себе представить, как мои козлиные выкрики, которые я принимал за ектении, могли ему резать слух. Для людей одаренных слухом это болезненно вплоть до физической болезненности, когда не в тон ты попадаешь. А он вместо того, чтобы меня окоротить или строгое сказать, сказал, что для нас не так важно, просто хотя бы в тон попадать. Я даже не понимал, что такое в тон попадать. Кивнул согласно, как ишак. Но он меня утешил, убрал страх попасть не в ноты, я уже стал более иронично к себе относиться, и стал в тон попадать. Редко же кто так скажет молодому щенку, что ты там пришел. А ведь тут уже опытный священник, протоиерей. Эта нежность, заботливость отличительная черта тех, кто уходит. Владыка Исидор Кубанский умерший. Одна прихожанка написала, я ее давно-давно не видел, она живет не в Москве, разбросало нас всех по миру. А вот владыка умер, она мне пишет сообщение о том, что владыка приехал в храм, когда только меня назначили настоятелем. А у нас много святынь, он их все обошел, приложился, помолился, постоял, сделал пожертвование на храм, что меня поразило, потому что приезд большого гостя это обычно траты. А у нас была приходская квартирка в плохом таком состоянии. Мы пригласили владыку пообедать после окончания службы. Он сам не служил, молился в алтаре и там наши мальчишки прислуживали из воскресной школы. И там сын этой прихожанки Федя. Собрались, садимся за трапезу, побеседовали, а смотрим, владыка не благословляет трапезу, не молимся. Владыка, начнем? А он вспоминает, что мальчика Феди нет. Там этих мальчиков видимо-невидимо. Где Федя? Он в воскресной школе. Без него неудобно. Позвали Федю, владыка благословил трапезу. И здесь нет никакой рисовки - это искренняя жизнь. Это эпоха, способность разглядеть людей, увидеть за лесом деревья, сердечного сострадания способность. Я сам себя порой упрекаю, что во мне этого дара меньше чем в них. Им через много пришлось пройти. Большинство из них не испытало прямых гонений, но ударов судьбы было очень немало, оскорблений, унижений, трудности, нищеты. Было. И благодаря им Церковь смогла вздохнуть свободней, храмы стали умножаться. Хорошо ли, что их так много - не знаю. Храмы должны быть защищены подвигом веры прихожан. Вокруг  храма, где я служу, есть большой дом, в котором живут люди, как правило, нецерковные, некоторые чудные, некоторые хорошие, добрые. Я задаю себе вопрос: если им сейчас скажут, что можно как в 60-е кидать камни в стекла храмов, они так сделают? Отвечаю, что если им ничего не будет, то некоторые будут с удовольствием бросать камни. Я задаю другой вопрос: а встанут ли прихожане на защиту? И я даю себе такой ответ: некоторые встанут, некоторые уклонятся. Наш опыт церковный сейчас не в восхищении, что много новых храмов, а в готовности защитить свою святыню, храм, куда ходишь, поддержать священников, у которых ты исповедуешься. Мне очень понравилось, как поступил замечательный священник отец Дмитрий Дудко. В свое время КГБ его вынудил к публичному покаянию в его священнической деятельности, антисоветских убеждениях, его заставили по телевидению от части своих воззрений отказаться. Не от Христа конечно. Батюшка был активен политически, общественно, и его заставили принести унизительное такое покаяние. И отец Дмитрий Дудко после этого многие его прихожане, "хорошие христиане" от него отказались, подвергли его презрению, отвернулись от него. Что же батюшка не проявил твердости? Мы ему доверяли, а он в душу наплевал. Найдем других себе священников. И у него был прямо крик души: я стоял десятилетиями у аналоя, я прощал вам ваши грехи из года в год, почему вы не можете мне простить моего греха? Мне пришлось тяжко, простите, поддержите, некоторые откликнулись, другие - нет. И это тоже имеет отношение к эпохе, в которой жили такие значительные люди, как отец Дмитрий. Мне всегда отца Димитрия хотелось сравнить с очень большим кораблем. У нас есть разные корабли - ракетные крейсеры, катеры, танкеры. Так вот это огромный основательный корабль, в существовании которого одних отрезвляет, других пугает, третьих заставляет обратить внимание на то, что есть не только море, но и корабли создание рук человеческих. И этот большой корабль, который не утонул, но ушел, не разрезанным, не разрубленным, не давшим течи или ржавчины.

Вопрос: - Чаще в Церковь идут за утешением как к бесплатному психологу, несут проблемы, так как их никто не слушает?

о. Александр: - Бывает часто, что люди путают духовные проблемы и житейские. Просят батюшку благословить делать или не делать операцию. А как можно благословить делать или нет? Ты должен посоветоваться с доктором, почувствовать свой организм, поговорить с теми, кто в этом организме разбирается лучше, чем священник. Священник может помолиться. Брать на себя ответственность за операцию мог, например, отец Иоанн Крестьянкин или Иоанн Златоуст, наверное, мог. Я рядовой священник, такую ответственность я на себя взять не готов. Часто исповеди и беседы со священниками  превращаются в бесконечные болезненные утомительнейшие подробные рассказы о всяких семейных нестроениях. Это мало отличается от разговора на лавке. Из этой картины священник устанавливает несколько вещей. Мир плохой, я хороший. Они все собрались делать мне зло, но я христианин, не отвечаю злом за зло, но когда меня разозлят, ну а зачем они меня злят, я даже помолилась, я старался, но так пошло искушение... Священник пытался остановить человека и спросить, а сам он никакой за собой вины не чувствует? И тут человек будто с разбегу ударяется об стену - какой вины? Сразу батюшка плохой, он не разобрался, ясно, что он неопытный. И начинается забег по церквам в поисках священника хорошего. Это обычно батюшка, который молчаливо выслушает, покивает головой и скажет, что давай продолжай, внук за старания твои не будет сидеть за компьютером, дочь вернется домой, страна восстанет из пропасти. И с этой убежденностью человек возвращается домой и продолжает выносить всем мозг, пилить бедного зятя, настраивать дочь против него, а внуку, которому уже 21 год, начинаешь рассказывать, что надо ходить в храм, а рассказывать об этом надо было, когда ему было 4. И когда батюшка скажет, что священник это не психолог, то сразу претензии, что вот Вы не хотите меня выслушать. Когда вы придете к психологу, вам придется раскошелиться, а тут вы убеждены, что вам нужно эту возможность до последнего использовать, пока батюшка в обморок не упадет. Иногда за полчаса человек только вводит в проблематику, а потом еще час можно говорить. А это все чаще гроша ломаного не стоит. Везде одно и то же - мы считаем себя правыми, а остальных - нет. И мы ничем не готовы поступиться и не готовы работать над своими грехами. А если так, то  все эти беседы со священником будут как беседы с плохим бесплатным психологом, потому что вы его не услышите. Призываю к тому, чтобы к батюшке обращаться с проблемами реально духовного характера. Таких немало. Я не могу справиться с озлоблением, мне не хочется молиться, я не испытываю благоговения перед Таинствами, что делать? Это уже духовное. Я хочу человеку зла, как мне сделать так, чтобы мне не хотеть ему зла? Я не справляюсь с господствующим во мне раздражением и гневом. Здесь начинается уже разговор. Не надо себя искушать себя и священника бесконечным подробным изложением повседневных будничных обстоятельств. Они тоже имеют право на существование. Григорий Двоеслов говорит, что священник будет неправ, если не будет слушать  прихожан, рассказывающих ему об обычных вещах, тогда и проповедь его может оказаться неудачной. Это верно. Но нельзя все сводить только к вещам будничным.

Вопрос: - О чем чаще всего молятся преподобному Сергию Радонежскому? Можно ли молиться о воинах, которые сейчас на войне?

о. Александр: - Нельзя сказать, что мы можем преподобному Сергию молиться о том-то, но не молиться о другом. По традиции именно к нему обращаются перед началом учения. Это не значит, что он только такие прошения приемлет. Все Сергии и все родители Сергиев должны обращаться к преподобному о своих детях и близких с этим именем. В целом думаю, что любого угодника святого можно просить о помощи во всем, но должно быть внутреннее сродство, внутреннее чувство этого святого. Есть святой более строгий, более мягкий, есть тот, кто в вашей жизни более откликлив, а есть тот, кто е сразу откликается. Есть тот, кому вы должны изложить свое прошение, а есть тот, кто и так вас хорошо чувствует, и вы просите и ощущаете, что он знает, о чем вы просите, и у вас сердце тает как воск. Находите святых, о которых вы с уверенностью можете сказать, что вы чувствуете их любовь на вас, и вы любите их. У меня трудно складывались отношения с преподобным Сергием с десяток лет, я думал, что он жесткий, строгий, даже педагогически строгий святой. Его попросишь, он откликнется, а если что-то не так сделаешь, то он тебя накажет. А сейчас я вижу, какой он ненаказующий, а ласковый, внутренне смирный, это океан мирности, любви и заботы о тебе - это и есть преподобный. Таким образом, каждый найдет себе святого угодника по душе. А о воинах молиться можно. И тех, кто сейчас в горячей точке. Кстати, о Карабахе. Здесь важное в том, что идет военное столкновение между двумя странами вокруг непризнанной республики Нагорный Карабах или как армяне ее называют Арцах, какая здесь должна быть правильная, верная позиция? Должны ли мы кого-то поддержать? Например, армянскую сторону на том основании, что они христиане? Или мы должны выступить против какой-то стороны, Азербайджанской в данном случае, на том основании, что это нехристиане? Должны ли мы во всех конфликтах автоматически поддерживать христиан и быть против тех, кто христианами не является? Думаю, что каждый решает за себя, как ему представляется, на чьей стороне правда, но мы должны прежде всего просить о прекращении всякого междоусобия. Когда исследуется глубокий застарелый этнический конфликт или политический, уже давно забыто, кто начал и на чьей стороне исходно была правда, и была ли она вообще на чьей-то стороне? Это со временем покрывается огромными пластами ненависти, злобы, памяти крови и ненависти, которые суть ненависть бесовская. Такие конфликты исцелить очень тяжело, часто невозможно. Миротворцы приходят и разъединяют противоборствующие стороны уходят - все начинается с той точки, где прекратилось. Десятилетиями тлеет конфликт, а потом возвращается в горячую фазу. Что за этим стоит? Хорошо сидя перед телевизором рассуждать, что вот мы тут должны быть на стороне таких-то. Так могут сказать те, кто не видел, что это смерть, страдание, боль, мучение. Война в любых проявлениях, в особенности гражданская, чудовищна и отвратительна. Кто побеждает в таких конфликтах? Диавол. Кто бы формально не одержал верх. Единственная правильная христианская позиция - это не ассоциируя себя ни с одной стороны просить о мире везде, там, где непрекращающиеся конфликты означают победу сатаны. Мы никогда не будем знать полноты правды. Мы не сторона Армении или Азербайджана. Мы здесь, в России. Просим поэтому лишь молиться о прекращении войны в Карабахе. О том же попросил здесь на радио благочинный патриарших приходов в Армении отец Арсений, обращаясь ко всем нам с просьбой помолиться о прекращении карабахского конфликта.

Вопрос: - Как преодолеть неприязнь и молиться за человека, который сделал много зла и продолжает? Как искренне молиться?

о. Александр: - Поскольку сегодня у нас много вращается в разговоре о батюшке Дмитрии Смирнове, я воспроизведу его ответ на один из подобных вопросов. Батюшка предложил: а вы убейте того, кто вам не нравится, и посмотрите, принесет ли это вам счастье. Это конечно, ответ шуточный, радио Радонеж не призывает ни к какому насилию. Но если отойти от шуток, то если у вас человек вызывает неприязнь и внутреннюю немирность, не беритесь молиться за него, это тяжелая работа, которая требует большой внутренней подготовленности. Не нужно пытаться встать в позу святости. А можно просить Бога в совсем смиренном чувстве вразумить вас, потому что вы точно знаете, что тут не сто процентов правы. Так вот: вразуми, Господи, дай мне дорогу, как мне правильно себя вести. Приведу пример. Я человек вспыльчивый и я от этой вспыльчивости страдаю много лет, если не десятилетий. Я пока не знаю, как с этим совладать. Мелкие одержишь победы, но тут же тебе диавол дает понять, что ты проиграл. И разругаешься, или вспылишь, зашумишь. А что делать? Становится стыдно. Но просто ограничиться стыдом недостаточно. Господи, я признаю, что я здесь проиграл. Дай мне больше спокойствия, рассудительности. А тут я так обращался к одному угоднику Божьему, а он мне ответил полу шуткой, а на самом деле совет глубокий - считать считалку прежде, чем отвечать тем, с которыми ты собираешься поссориться. Досчитай до 10 и потом давай ответ. И тут то же самое - не торопитесь, попробуйте найти свою неправоту, но не для того, чтобы себя уязвить, но чтобы изжить ситуацию.

Вопрос: - В Писании сказано: И да будет он не как язычник - что это значит?

о. Александр: - Давайте уточним цитату: и будет тебе якоже язычник и мытарь. То есть как тот, с которым ты не обязан себя вести как с братом во Христе. Это цитата из того отрывка в Евангелии, где говорился, как нужно вести себя с обижающими вас. Если между тобой и братом что-то есть, приди и скажи об этом брату. Если он не послушает, скажи при свидетелях. Если не послушает при свидетелях, скажи Церкви. А если не послушает и Церкви, будет тебе как язычник и мытарь. То есть ты уже вправе с ним не поддерживать отношений и не считать его братом во Христе. Но у нас обычно до этого не доходит. Обычно если речь о наших конфликтах мы вместо того, чтобы подойти к человеку и сказать, что я е согласен с тем и т ем, мне кажется, что ты ошибся так-то и так-то, минуем эту фазу и сразу переходим к сплетням и злословию. И вот мы начинаем за глаза человека ругать. До прописанных, назначенных как в рецепте шагов Евангельских дело и не доходит. Мы малодушествуем, не можем подойти к человеку и прямо сказать, что он неправ. Может оказаться, что и мы не правы. Потому за глаза. А злые языки, как известно, хуже пистолетов. В результате страдания и боль увеличиваются в обществе.

Вопрос: - Надо ли руководить чтением верующих, что полезно, а что нет?

о. Александр: - Вообще говоря, всегда духовники советовали чтение, отчего идем, к чему движемся. Из святоотеческих произведений рекомендовали Авву Дорофея, потом Добротолюбие, а потом современных авторов, скажем святителя Феофана Затворника, потом митрополита Антония Сурожского. И если человек спрашивает, то священник может и должен порекомендовать чтение, если люди находятся во взаимопонимании, в резонансе, на одной волне. К сожалению, у нас много дурной литературы: разные мифические повествование о чудесах, сомнительные рассказики - это все только повредит духовному развитию, застопорит внимание, нужно быть внимательным, что вы читаете. На первом месте должно быть Евангелие, а потом уже другая литература, которая важна, но должна следовать после Писания.

Вопрос: - ВЫ бывали в Европе, почувствовали, что вера там оскудела? Мы, россияне, беднее материально, зато богаче духовно?

о. Александр: - У меня нет такого чувства. Это хорошо решить для себя, что мы гарантированно богаче духовно, хотя и беднее материально, а они там все загнивают и недуховные они. Это опасное духовное высокомерие. Все очень по-разному. И мы бываем пустыми, и там бывают люди высокого духовного полета и роста. Ничего не решено раз и навсегда. Как Господь сказал, беседуя с Иовом: разве города великого за сто праведников не пощажу? Пощажу. А за 50? А за одного? За одного тоже. Поэтому везде есть хоть один праведник. Города стоят. Во многих храмах молятся. Поэтому не будем себя оправдывать тем, что у нас куплен уже билет в Царство Божие, а тем дорога только в ад. Помолимся лучше о тех, кто сейчас страждет в больницах или дома, но надеется на исцеление, о врачах, которого мы знаем и не знаем по именам, кто трудится в тяжелейших условиях, чтобы защитить наши жизни, о всех, кто земной жизни помогает нам жить достойно и о тех, кто служит в храмах Божиих также отдает жизнь, чтобы мы могли быть со Христом.

Желаю здравия, будьте внимательны, храни вас Христос!