Никаких больше революций

На этой неделе мы вспоминаем катастрофические события 1917 года, которые обернулись десятилетиями тягчайших бедствий для России и для всей Европы.

Что привело к ним? Как Россия оказалась погружена в смуту, после которой явилась неслыханно жестокая диктатура? Конечно, события таких масштабов невозможно свести к какой-то одной причине; о некоторых стоит сказать — прежде всего, потому, что эти причины могут быть актуальны и сейчас.

Мы можем назвать среди таких причин (это бросается в глаза) мощное влияние утопической идеологии, которая обещала «наш, новый мир построить», мир, в котором уже не будет войн, несправедливости, обмана и эксплуатации человека человеком.

Вернее, это мы сейчас называем ее утопической – для многих умных, образованных людей того времени она представлялась, напротив, в высшей степени научной, ясной, доказанной и несомненной как закон всемирного тяготения.

Светлое будущее казалось чем-то, находившимся на расстоянии вытянутой руки – нужно было только проявить мужество и решимость, чтобы его завоевать, решительно порвав с «проклятым прошлым».

В основании этой идеологии лежал определенный взгляд на человеческую природу – которую формируют внешние факторы, и которую можно (и нужно) переделать. Взгляд этот восходит к наследию европейского Просвещения, и, особенно, французского мыслителя Жана-Жака Руссо. Руссо полагал, что человек от природы добр, и только цивилизация делает его плохим.

Именно к той эпохе восходит культ «благородного дикаря», который живет в гармонии с природой и своими ближними, пока его не испортило современное общество.

Марксизм тоже исходил из того, что «бытие определяет сознание», люди грешны, эгоистичны и несправедливы друг к другу из-за того, что такими их делает классовое общество, разделенное на «эксплуататоров» и «эксплуатируемых». Если изменить общество, ввести «общенародную собственность на средства производства», и, таким образом, покончить с эксплуатацией, явится новый тип человека, искренне преданного общему благу, и водворится царство справедливости, мира и братства.

В отличие от национал-социализма, цели которого были аморальны с самого начала, коммунизм предлагал своим адептам нравственно привлекательную картину будущего, которая для многих сохраняет свое очарование до сих пор.

Грандиозный социальный эксперимент, поставленный в нашей стране – и ряде других стран – показал, что благая цель совершенно не является гарантией благих результатов.

Почему-то оказалось – и оказывалось еще много раз в различных культурах – что для того, чтобы облагодетельствовать человечество и построить Светлое Царство мира и братства, нужно пролить гораздо больше крови, чем предполагалось сначала; возвышенные идеалисты, возмущенные неправдами старого режима (Феликс Дзержинский в свое время писал «каждое насилие, о котором я узнавал, было как бы насилие надо мной лично») неизбежно мутировали в жутких головорезов, обещанное царство свободы, процветания и равенства оборачивалось рабством, тяжким подневольным трудом, нищетой, по сравнению с которой жизнь до революции казалась процветающей. Что до неравенства — то они возрождалось в новой форме .

Советская номенклатура очень быстро обросла привилегиями, напоминавшими привилегии «господствующих классов» до революции – с той разницей, о нем нельзя было говорить, и любой член привилегированного сословия мог быть уничтожен в любой момент.

После смерти Сталина ситуация заметно смягчилась – но номенклатура стала сравнивать свое положение с положением политической эдиты на Западе, все больше замечая, что те привилегии, которыми она пользуется, выглядят крайне жалко по сравнению с тем, что есть у правящего класса на той стороне – который, к тому же демонстрирует свое богатство и комфорт совершенно открыто, не таясь и не стыдясь.

Это в итоге привело к краху советского эксперимента.

Если мы попробуем обозначить его главную ошибку, то это как раз то ложное представление о человеческой природе, которое восходит к Руссо.

Люди эгоистичны и жестоки не потому, что они живут в плохо устроенном обществе, а потому что они – грешники. Наша природа повреждена грехопадением – и именно поэтому мы, хотя и мечтаем об обществе любви и гармонии, постоянно враждуем. Трагический разлад в нашей природе невозможно исправить извне - путем революций или реформ.

Проекты устроения рая на земле – придуманные гениальными, и даже благонамеренными людьми, всегда кончаются катастрофой, потому они не учитывают этот фактор греха, который всегда вылезает на поверхность.

В наши дни другие утопические идеологии – например, трансгуманизм – обещают немыслимые блага, до вечной жизни включительно, если мы поверим их посулам и устремимся в обещанное ими светлое будущее.

Увы, но эти мечты тоже имеют все шансы обернуться кошмаром – потому что в основании их лежит убеждение, что мы не грешники, и любое спасение, которое нам понадобится, мы приобретем «своею собственной рукой».

Более-менее приличная жизнь возникает, когда мы отказываемся от великих проектов построения рая, и больше думаем о том, как не сделать ситуацию, в которой мы находимся, существенно хуже.

Потому что – это стоит вспомнить – в 1917 году у людей были причины для недовольства. Российская Империя не была раем на земле – рая на земле вообще не бывает. Три года шла Первая Мировая Война, масштабы которой очень сильно превзошли все, чего люди первоначально ожидали.

Война оказалась не ограниченным конфликтом, который, как все полагали, «закончится к Рождеству», а катастрофой, обрушившей всю Европу.

Но нет такого плохого положения, которое невозможно было бы сделать намного хуже. В 1920 году, когда другие европейские страны уже возвращались к нормальной жизни, в России все самое страшное только начиналось.

И этот тяжелый урок стоит запомнить – гражданская смута есть бедствие, которое бесконечно хуже всех бедствий, его породивших.

И, оглядываясь на 1917 год, нам стоит сделать очевидный вывод – никаких больше революций.