Максим Соколов: «Потерянный и возвращенный Крым»

Пять лет назад был подписан договор о присоединении Крыма к России. Закончилось шестидесятилетнее пребывание полуострова сперва в составе УССР (с 1954 года), затем в составе независимой Украины (с 1991 года). Крым вернулся домой.

Радость подавляющего большинства крымчан от возвращения была тогда велика. 96 процентов проголосовавших на референдуме 16 марта за присоединение к России (80 процентов имевших право голоса) — это не то, что в современных условиях можно подделать. Равно как невозможно подделать весь корпус видеохроники тех дней, которая запечатлела искреннюю, пасхальную радость граждан, прощавшихся с межеумочным пребыванием в составе изначально чуждого им государства.

Язык, культура, школа, Черноморский флот — все это было русское, и двадцать с лишним лет попыток украинизации Крыма (причем попыток малоизящных) не могли не привести к отчуждению крымчан от Киева. То, что больше украинизации никогда не будет, вызывало естественную радость. Но не только это.

Русский Крым всегда был занозой в теле Незалежной, и слишком много было признаков того, что победившая "революция гiдности" с этой занозой намерена покончить. Если "поезда дружбы" и "автомайдан" с активистами явили себя в ненадежных областях континентальной Украины, — боевики наводили новый порядок и весьма жестко, то трудно было рассчитывать на то, что эта чаша минует Крым, куда более ненадежный, с точки зрения Киева, чем Харьков и Одесса. Все ждали незваных гостей с севера — и когда пришла защита от гостей, какой можно было ждать реакции, кроме великой признательности России за избавление от грозившей неминучей беды?

Сейчас в Крыму все уже не столь светло и радостно, как пять лет назад, что, впрочем, и естественно. Дело забывчиво, тело заплывчиво, довлеет дневи злоба его, да это и вообще в человеческой натуре. Человек, избавившийся от лихой болезни, тоже не будет вечно благословлять своих спасителей — настают другие заботы.

Но все это — касательно крымчан, а что насчет прочих граждан России? Ибо за все приходится платить, и Крым — не исключение. "Крым наш", то есть недопущение кровавых событий, устроенных героями Украины в других местах, — платой за это оказались санкции соединенного западного мира. Не то чтобы смертельные, но, скорее всего, вечные.

И подобно тому как осенью 1939 года немцы сыпали на французские окопы листовки "Стоит ли вам умирать за Данциг?", так и с самого дня присоединения Крыма и до дня сегодняшнего мотив "Что вам этот Крым и эти крымчане? Стоит ли ради них отказываться от хамона и пармезана?" занимает важное место в либеральной пропаганде.

То есть "Эвакуируйте полуостров, выдайте доверившихся вам крымчан с головой Киеву, отдайте базу флота, а вам за это будет опять хамон, пармезан и бурный поток иностранных инвестиций — прямо как до 2014 года".

Когда все сводится к получению или неполучению инвестиций, — это такая редукция мировосприятия к простейшим питательным рефлексам, что с людьми, рассуждающими так, разговаривать довольно бессмысленно.

Но ведь и признаем, что хоть по-другому было нельзя, но решение было тяжелым. Да, тогда была и эйфория — "Есть упоение в бою", но было и ясное осознание, что демократический западный мир просто так этого не оставит, и мы знаем, что нынче лежит на весах. В марте 2014-го ощущения были довольно мрачными, ждали даже и существенно худшего, чем реально воспоследовавшие санкции. В смысле отношений с нашими партнерами хороших вариантов уже не было, последним штрихом было соглашение президента Януковича с вождями Майдана от 21 февраля 2014 года, уже через несколько часов майданщиками разорванное. Гаранты соглашения — а именно Германия, Польша и Франция — сделали вид, что это их не касается и вообще ничего особенного: "солнышко светит, дождик идет".

Руководство России оказалось в положении богатыря на перекрестке дорог:

"На распутье люди начертали

Роковую надпись: "Путь прямой

Много бед готовит, и едва ли

Ты по нем воротишься домой.

Путь направо без коня оставит —

Побредешь один — и сир, и наг,

А того, кто влево путь направит,

Встретит смерть в незнаемых полях…"

Выбор был между войной (пусть гибридной, но все все понимают) или бесчестием, которое тоже закончится войной, только чуть позже. Коллизия в истории известная. В Москве выбрали первое.

Ничего тут нет особо радостного: путь прямой готовит еще много бед и трудов, но блицкриг был сорван. Партнеры пришли в бешенство, и их можно понять. Все уже было готово к базированию флота (отнюдь не Черноморского) в Севастополе, все уже было готово к решительному продвижению демократии в Крыму — и тут такой реприманд неожиданный. Хотя, конечно, бесноваться надо было по поводу собственных клиентов и собственной деятельности по продвижению демократии. Сохранись на Украине оппортунистический режим "и нашим и вашим", не приведи наши партнеры к власти уже совершенных бандеровцев, Москва не решилась бы брать Крым — повода не было бы. Но усердие западных столиц все превозмогло.

В результате пять лет назад из Георгиевского зала Кремля внятно прозвучало: "Alea iacta est" — "Жребий брошен". Отступление России кончилось.

РИА «Новости»