Скажите, пожалуйста, читаются ли акафисты в Великом посту?

Добрый вечер, друзья. Прямой эфир, у микрофона о. Андрей Ткачёв.

Слушать: http://radonezh.ru/radio/2016/02/12/21-00.html

—  Святейший Патриарх Кирилл встречается с папой Римским на Кубе. Много может быть вопросов: почему, зачем и т.д. Некоторые считают, что Святейший отдаёт позиции или совершает нечто такое, что угрожает нашей вере...

— Новаций мы все не хотим, новаций мы боимся, потому что новации — это обычно дверь в зло. Но Святейший сказал заранее, что встреча не будет посвящена новаторству, а будет посвящена борьбе за сохранение христиан в гонимых местах — там, где их убивают, гонят, не дают им жить нормальной жизнью. Это всё понятно. Так что нет боязни, что всё будет такое странное, чуднóе, новое. Всё будет нормальное и традиционное.

Святейший Кирилл сегодня на Кубе — не в Шамбези, не в Сочи, не в Москве и не в Риме. Потому что это некая нейтральная территория: там и католики есть, и православные есть. Там будет общение о неких серьёзных вопросах, касающихся жизни православной Церкви и католической тоже, потому что католики и православные одинаково являются жертвой современного терроризма. Это заставляет нас думать вместе о судьбе наших прихожан, о наших последователях. Встреча эта, вообще, надеемся, даст некий ориентир совместного действия в области светских усилий. О вере мы не говорим, мы говорим только о вещах, касающихся внешнего управления жизнью. В общем, будем наблюдать за происходящими событиями и искать в них следа Божиего промысла.

— Батюшка, дорогой, добрый вечер. В какое время можно читать Псалтирь? В одной публикации пишут — ночью, в другой — после обеда.

Сейчас обострились враги наши, вы не обращайте на них внимания, они злые, они неудовлетворённые. Мы любим вас, мы ждём вас, мы молимся за вас. А в семье не без урода. Не обращайте внимания, не расстраивайтесь. Помогай вам Бог во всём!

— Псалтирь нужно читать всегда: утром, вечером, ночью, днём. Носите её с собой. Вот ночью не спится, проснулись, а рядом Псалтирь — читайте. На работу пошли с утра — читайте. В метро сели — читайте. Всегда надо читать. Я сам — честно говорю — каждый раз, когда беру в руки Псалтирь, думаю: «Господи, это же про меня, про нас, про всех, для нас». Читаешь — и просто пьёшь, пьёшь, пьёшь и не можешь насытиться. Псалтирь настолько глубокая, вечная книга. Пока Царство Божие не вошло в силу, пока не наступил этот союз Небесного Иерусалима с земной жизнью, Псалтирь — беспримерное молитвенное правило. Читай любой псалом, рассуждай, жуй, пой его ещё раз, ещё раз. Это всё бесценное, драгоценное, великое, вечное, и оно спасёт тебя. Это великая книга. Поэтому ночью и днём, утром и вечером, по дороге на работу или с работы, ложась в кровать или вставая, — где бы ни был Псалтирь, везде всё хорошо, везде всё во славу Божию, это всё святое. Поэтому изучайте эту книгу, упражняйтесь и спасайтесь ею, она велика. Это главная книга Писания, это центр между Старым и Новым Заветом: всё старое и всё новое — всё в ней. С Богом!

— Добрый вечер, батюшка. По каналу «Культура» вчера спорили два уважаемых человека, доктор исторических наук и профессор. А спорили они по вопросу компромисса. Один говорил, что мы, русские, не умеем идти на компромисс, и это плохо. А другой, соответственно, наоборот. В прениях выступил психоаналитик и сказал, что это хорошо, когда человек не идёт на компромисс, тогда он отстаивает свою идею. У меня такой вопрос. Вот состоится большая значимая встреча. Понятно, что там не будут обсуждаться вопросы веры, но в этом плане можно это слово «компромисс» как-то рассмотреть? Правомерно ли оно здесь?

— В вопросах веры компромиссов нет. Воскрес Христос или не воскрес — здесь нет компромиссов: воскрес. Христос Господь или не Господь? — Господь, нет компромиссов. О чём компромисс? Он о чём-то вторичном. Компромисс всегда о чём-то таком не очень важном. Ну, скажем, юбка должна быть на два пальца ниже колена или на два пальца выше? Может быть, ровно на колене? Может. Ну давайте компромисс найдём. Компромисс всегда о вещах второстепенных, о принципиальных вопросах компромисс невозможен. Христос Господь или не Господь? — Господь, компромисса нет. Он воскрес или не воскрес? — Нет компромисса: воскрес. Он от Девы родился или не от Девы? — Нет компромисса: от Девы. Он имеет отца земного или не имеет отца земного? — Нет компромисса: Он не имеет отца земного. Ну и так дальше. Принципиальные вещи компромиссу не подлежат. А вот, например, штаны в клеточку могут быть? Могут. А в какую? Не знаю. Чёрная - жёлтая, чёрная - красная может быть? Может. А если чёрная - зелёная, чёрная - красная может быть? Может. А кто прав? Не знаю, все правы. Т.е. штаны — нормально, а в вере — нельзя. Серьёзные вещи не обсуждаются, а второстепенные спокойно обсуждаются.

— Добрый вечер, отец Андрей. Владимир, Москва. Хочу вас поддержать, и все мы — радонежцы вас поддерживаем. Мы вас любим, и Патриарха нашего Кирилла тоже в обиду никому не дадим.

Скажите, пожалуйста, читаются ли акафисты в Великом посту?

— В быту, дома читаешь всё, что хочешь. Хочешь акафист читать — читай на здоровье. Каждый человек имеет право и власть и силу и полное разрешение читать дома всё, что хочет: любой канон, любую молитву, любой акафист. Общественное богослужение акафисты закрывает, потому что там — «радуйся, радуйся, радуйся», а как радоваться, если кругом пост? Там нет места «радуйся», лишь только на пятую неделю Великого поста будет Похвала Божией Матери, и там уже — «радуйся». Это уже накануне Входа в Иерусалим. Но в личной жизни — пожалуйста — читай на здоровье всё, что хочешь. Любая молитва имеет и силу и власть, и даёт помощь человеку. Поэтому здесь нечего сомневаться и смущаться: как хочешь, так и молись. Но общественные богослужения, конечно, уже «затачиваются» под пост: под строгость, под поклоны, под минорные пения. А дома молись как хочешь: читай Николаю, Серафиму, Ксении, Сергию — пожалуйста, тебя никто не ограничивает. Домашняя служба твоя — это твоё личное дело. Чем больше молитвы, тем больше жизни на земле, потому что когда молитва засыпает, то жизнь скукоживается и всё приходит в ноль, и мы все это чувствуем. Жить не интересно, когда всё в ноль приходит. Так что молитесь, пожалуйста, как хотите, а на службах уже смиряйтесь: как Церковь молится на службах, так уже подстраивайтесь.

— Здравствуйте, батюшка. Сергей, Пермь. Вопрос по истории взаимодействия Русской Православной Церкви и Ватиканского Престола, по Флорентийской унии. Было ли покаяние Православной Церкви в участии в этом соборе, или не было?

— Не было никакого покаяния. Какого-нибудь такого официального акта не было, было странное такое участие. Ну и после этого не было больше ничего. Католики изначально вели себя столетиями так: мы главные, а вы рано или поздно должны будете смириться с тем, что мы главные. И они давили, давили и додавили до того, что есть сегодня: есть полная вражда, отторжение и непонимание. Т.е. никаких таких выводов сделано не было, к сожалению. Всё это вопрос для будущих историков, и Флорентийский собор — он такой же смутительный, как и всё остальное. Т.е. все наши общения с католиками были смутные, непонятные, и со стороны их к нам это были попытки общения сверху вниз, такие: «Привет, мы приехали. Сейчас мы вас научим». Т.е. вы не знали ничего, а мы сейчас вас научим. Они вели себя так по-хамски всю жизнь. Они и сейчас так ведут себя. Они уже веровать перестали. Евросоюз, например, ведёт себя по отношению к нам так же хамски, как раньше католики вели себя по отношению к нашей Церкви: «Вы, мол, тут не знаете ничего. Вообще, вы все в грязи по уши, а мы чистые, красивые. Сейчас мы вас научим. Давайте, мол, принимайте наши условия. Давайте-ка, подписывайте договор». Т.е. та же самая парадигма остаётся, такая хамская: превозношение и желание навязать всем свою модель жизни. Ну а наши всегда были такие: «Стоп, секундочку. Ты хороший, я хороший. Ты умный, я умный. Куда ты прёшь? Подожди, не спеши, давай подумаем». И вот как только мы говорили «давай подумаем», начинались проблемы. Вот так же и здесь. Говорим: «Подожди, давай подумаем». — «Чего думать? Принимай мою парадигму». — «Да нет, подожди, давай подумаем». Вот мы думаем, а они психуют. Это столетиями длится, никак закончиться не может. Т.е. то же хамство, та же еретическая наглость. Вот такая ситуация, ничего нового нет.

— Батюшка, здравствуйте. Здоровья вам, всех благ вам! Очень приятно вас слушать. Дай Бог вам здоровья! Сколько вы людей вытаскиваете — мы больны сейчас все. Все батюшки хорошие, всех уважаю, всех люблю, и ваши эфиры очень жду, минутки считаю. Как вы всё умно говорите, как вас приятно слушать. Помоги вам Господь!

— Большое спасибо! Спаси Бог! За ваши молитвы, наверное, я и живу, потому что иначе уже я бы и не жил. Думаю уже: «Ладно, ну его, этот эфир. Всё, заканчиваю». Потом приходит какая-нибудь старушка, говорит: «Батюшка, это вы там ведёте эфир?» — «Да». — «Не бросайте, не бросайте». — «Почему?» — «Я слушаю. Вы уж не бросайте, потому что я старая, я из дома не выхожу, я слушаю». Думаешь: «Эх, уже сто раз бы бросил, но не денешься никуда, нужно продолжать». Так что я продолжаю, друзья мои, только ради ваших просьб. Потому что я давно бы уже бросил всё, устал я, надоело мне. Но — нет. Раз так, значит так.

— С Праздником, батюшка. Я три-четыре года назад случайно по «Радонежу» слышала эфир, где вы были со своей киевской паствой. И я ещё тогда завидовала: надо же, какой у них пастырь есть, нам бы такого.

Вы знаете, с какой вам паствой приходится иметь дело? — Которая знает, как нужно поступать Святейшему: что ему не нужно ездить туда, не нужно встречаться с этим, не нужно ездить на Вселенский собор. Представляете, какая грамотная у вас паства? И которая ещё имеет возможность давать советы священнику, как ему себя вести. Доброго вам здоровья, всего вам самого доброго, терпения. У нас вот только Дмитрий Смирнов — скала, который мучается с нами двадцать с лишним лет, и вот второй у нас такой — вы у нас появились.

Вот вы так говорите про Псалтирь — что вы пьёте, пьёте, читаете, а я ничего не чувствую: читаю, читаю, а ничего не чувствую. Плохо, наверное, правда?

— Вы читайте, но потом как пробьёт вас — вас затопит, вообще. Это такой поток... Вы читайте, бейте этими словами эту скалу, она потом как прорвётся — я вас уверяю — вы потом будете купаться в ней всю жизнь во веки. Не только в этой жизни, а ещё и в вечной жизни будете купаться в этих же словах, потому что Псалтирь — она божественная. Нужно терпение и труд, и она потом скалы порвёт, и будет такой поток радости, что вы просто скажете: «Господи, помилуй! Удержи, уменьши, ослабь, потому что я не выдерживаю этой радости всей». Бывает, что не выдерживаешь радости, понимаете?

А что касается паствы — да, конечно, у нас есть много мудрецов, которые там «Патриарх то, Патриарх сё»... Патриарх у нас — слава Тебе, Господи! — прекрасный. И тот, что был перед этим — прекрасный. И тот, что был перед тем — тоже прекрасный. У нас и Сергий, и Алексий, и Пимен, и Кирилл — они все прекрасные. На патриарший престол Московской Церкви Господь простых людей не ставит, и это труженик: стань с ним рядом, и сгоришь. Если бы просто стоял с ним рядом и ходил за ним шаг за шагом, то просто сгорел бы, потому что он слишком сильно ходит. Он реально трудится, не для себя. А что ему нужно? Денег ему нужно? Домов, квартир, яхт, часов? — Как это жлобьё всё в зубах своих гнилых носит. Ему не нужно ничего, таким как он ничего не нужно. Он работает для Церкви до последней капли крови, в буквальном смысле. И такой же был Патриарх Алексий II, и такой же был Пимен Извеков, такой же был Алексий I Симанский. Так что все наши отцы и патриархи — они мученики, их никто не вешал и не резал, но они отдали свою жизнь до последней капли крови за Церковь. Это великие люди. Кто этого не понимает, тому считается, тот виноват. Если вы не понимаете этого, то виноваты, потому что вы гнилой человек. А если вы понимаете это, то мир вам и благословение Божие! Для того, чтобы вы просто жили, нужно, чтобы кто-то нёс на себе нечеловеческую тяжесть. Чтобы вы пошли в магазин, купили хлеба, молока, заработали какие-то деньги, заплатили за квартиру, нужно, чтобы кто-то всю ночь и весь день, и следующую ночь и следующий день молился Богу о всей стране и о всех людях, и о вас, в том числе. И такие люди есть. И если вы этого не понимаете, то, может быть, просто вы ещё глупые. Но если вам уже пятьдесят-шестьдесят, а вы всё ещё не понимаете, то значит у вас глубокая травма. Нужно понимать, что мир стоит не вашим умом, а Божией милостью, а Божию милость умоляют святые люди, и их не бывает много. Вот об этом стоит думать. Почему мы до сих пор живём? Если Господь захочет, Он нас как грязь сотрёт в секунду всех, и будет за что, между прочим. Господа либералы, внимание: будет за что. А Он терпит нас. А почему? — А потому, что между нами есть святые люди. А кто это? Не знаю. Кто-то есть. В частности, я смею надеяться, что наши святые предстоятели: в Украине — Блаженнейший Онуфрий, в России — Святейший Кирилл. Это те люди, которые удерживают на себе, как плотина удерживает воду, гнев Божий. И они молятся и просят Господа: «Потерпи, подожди, помилуй, пощади, сделай милость Твою с этими глупыми, грешными, обнаглевшими людьми. Потерпи их, помилуй их». Наглецы живут только святостью святых. Хотя они больше всех вопят, но рано или поздно им, конечно, воздастся. Но не сейчас, потому что у нас есть святые предстоятели. Так что у нас есть о чём говорить, есть кого ругать, есть с кем воевать, у нас есть кого поднять на карандаш, как и нас самих поднимают на карандаш злодеи и враги. Но мы знаем, помним, мы знаем о них всё. Мы будем с ними ещё общаться.

— Батюшка, здравствуйте. Мы тоже без вас не обойдёмся, потому что абсолютно не всё равно, кому задавать вопросы. Вы столько раз меня поддержали, большое спасибо.

В Угличе, во всех землях русских, где я путешествовала, нам показывали страшные раны, которые до сих пор не затянулись после Польско-Литовского нашествия. Зверства, которые они творили, были абсолютно запредельными. Ваше мнение: они такие безжалостные, такие жестокие, ни во что не ставили наши храмы потому что их вера ущербна и поэтому они такие злые, или всё-таки русские добрее сами по себе?

— Вы знаете, русские реально добрее. Было время, когда поляки считали себя носителями полноты католической веры. Вот это — Et unam, sanctam, catholicam et apostolicam Ecclesiam — мы верим в единую, святую, соборную и апостольскую Церковь — то, что в Символе Веры проповедуется — они считали, что это их Церковь, и они, конечно, считали, что они могут делать что хотят, где хотят. Они, конечно, интересные ребята, жестокие, без сомнения. Так что ущербность их веры здесь не под вопросом, под вопросом вся история, потому что в древности люди были очень простые. Вот я пришёл, например, победил тебя, значит Бог со мной, а значит твои храмы — мои храмы, твоё святое — моё святое, и ты, вообще, мой вассал: встань на колени и делай то, что я скажу. Так они и поступали. Конечно, история — это большая книга. А поляки были чрезмерно гордые люди. Т.е. людей таких гордых, как поляки, ещё поискать с фонарём. Между прочим, эта спесивость поляцкая перенеслась в западную Украину: западные украинцы пропитались этой польской спесью до края, как губка водой, и оттуда родилось всё остальное, вся остальная история Украины. В принципе, эта крайняя гордость поляков родила все наши беды. Но Господь — Он же Хозяин мира, Он бьёт по голове всех гордых. Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать. Поэтому гордых поляков и всех остальных гордых Господь бьёт по голове, так крепко бьёт — в нокаут — и ложись, и они уже ложились не раз и не два. Их разделяли на части между Австро-Венгрией, Россией, Германией. Так что имейте ввиду, что гордость имеет некие этноносители. Поляки, конечно, чрезвычайно гордые, и наши все хохлы, которые живут в тех пределах, тоже пропитаны этой бесовской гордостью. Они же и сделали Майдан, первый и второй. Это всё — плоды бесовской гордости, рождённой польским мировоззрением. Так уж случилось. Я ничего нового не говорю, я говорю то, что есть. А мы — русаки — простые: «Чего нужно?» — «Давай воевать». — «Ну воевать, так воевать». — «Давай пахать». — «Ну пахать, так пахать». Короче, мы народ простой, но если нас раздразнить, то мы смирим до края и поляков, если нужно, и тех, кто научились от них всякому такому. Потому что, в принципе, продолжаются процессы, касающиеся глобальной истории: польская история, западноукраинская история, история Российской империи — всё это продолжается. Происходят те же импульсы и те же энергетические движения, которые были раньше в древние времена — сто, двести, триста и больше лет назад. Так что русские люди, вообще, смиренные, они не любят воевать. Они не гордые и не высокомерные. А вот там — чем дальше на запад, тем больше гордости, высокомерности, и вот это формирует новую политику современной Украины и современной, вообще, истории. Всё упирается в гордость, наглость, в желание возвыситься на ровном месте. Т.е. ты был никем, ты станешь всем — такой коммунизм в новом прочтении. Так что трудно жить на белом свете, но надо понимать, что происходит: происходит новый коммунизм. Т.е. это обратное движение многих людей, которые якобы против коммунизма выступают, но действуют в духе чистого коммунизма: они нетерпимые, злые, гордые и убеждённые в личной правоте. Это есть коммунизм.

— Добрый вечер, батюшка. Простите, я, может, не очень грамотно скажу что-то. У меня очень болит душа о настроении в семьях, в частности, в моей семье. Я воевала со своим сыном, с дочерью, даже доходило до проклятий. Потом я каялась в этом, потом опять к этому возвращалась. Понимаю, какой ужас я совершаю, не терпя своего сына — то, что он делает. И вдруг открываю книгу, там написано: «Дети прелюбодеев будут несовершенны». Я думаю: «Господи, что же я делаю!» За них молиться нужно, плакать, ведь мы тоже из этой среды. Патриархальный уклад уже давным-давно у нас ушёл. Вот у меня родились внучки, такие хорошие. А что с ними дальше будет? Как эту гордыню свою материнскую смирить? В чём можно перед своими детьми смиряться, а в чём нельзя, понимая свою вину перед ними? Потому что в блуде зачаты, в блуде рождены, и сама-то была несовершенна...

— Вы знаете что... Вы им об этом не рассказывайте, потому что они используют ваши слова против вас навсегда, и вас, вообще, унизят навеки вашими же словами. Т.е. вы знайте, перед кем каяться. Нужно понимать, перед кем каяться. Перед детьми каяться не нужно. Вы перед Богом кайтесь. Плачьте, бейтесь головой об стенку, войте, рыдайте, мочите слезами свои простыни. Это ваше дело. Но не перед детьми. Потому что если вы перед детьми скажете «я грешница, блудница», то они потом вам скажут чистым текстом: «Ты молчи, вообще, блудница, грешница. Не учи нас». И это будет вашей большой ошибкой, а они смело воспользуются. Поэтому не кайтесь в своих грехах перед детьми. Не ваше дело перед ними каяться. Они ваши дети. Говорите им всё, что считаете нужным. Живите от них отдельно. Приходите к ним, когда желаете, когда пускают, и говорите им правду о жизни, которую вы знаете уже теперь после покаяния: о блуде, об абортах, о том, о сём. Говорите, но живите отдельно и перед ними не кайтесь. Отец и мать не должны каяться перед детьми. Это блуд, это чушь, нельзя. Кайтесь перед Богом, исправляйтесь, делайте выводы, продолжайте влиять на детей, стройте их, командуйте ими, но живите отдельно. Пусть они живут и строят свою жизнь отдельно от вас. Вот несколько принципов, которые я вам предлагаю. Помогайте им, подсказывайте им. Если они говорят «мама, молчи» — молчи; «мама, тихо, всё, хватит» — мама, тихо, хватит. Понимаете? Воспитывать нужно рано: только из вас вылезло дитё, вот уже и воспитывайте. А раз пропустили время, то уже в пятнадцать или в двадцать пять лет поздно уже. Если вы не воспитывали ребёнка, как только родили, то простите, не лезьте уже теперь в воспитание, потому что время ушло. Помогайте, подсказывайте, живите отдельно, молитесь Богу о них, и не более того, потому что время ваше ушло. Так я считаю, на том стою. Ну а там, конечно, есть много разных нюансов, а нюансы нужно обговаривать уже в конкретных ситуациях.

— Батюшка, была передача о богаче и Лазаре, и там я не очень поняла... Может быть, вы объясните для нашего теперешнего времени? Богач — он просто жил богато. Может, родился в богатстве, так и жил, проживал жизнь. А Лазарь родился бедным, но жил так терпеливо. Если так, по нашей жизни: вроде бы и тот ничего не сделал хорошего, и другой, а загробная участь-то у них очень разная.

— Они, конечно, да: богач — не ужасный злодей, а Лазарь — не ужасный грешник. В том-то и всё дело, что есть иная жизнь. Это главная мысль этой притчи: есть иная жизнь. Какая она? Разная. А для кого какая? Для некоторых — огонь вечный. Вот залезь в костёр, поживи в костре пять секунд. Замучаешься. Выбежишь. Правильно. Так живи так, чтобы в костёр вечный не попасть. А как это? Твори милостыню. Есть и другая жизнь, есть и Лазарь бедный, который валяется, псы его облизывают. А он чего? Он терпеливый: он не бунтует, он не воюет. Он же мог говорить: «Да чтоб вы сдохли, все богачи! Кругом все богатые, а я бедный. Да чтоб вам то и это, потому что вы богатые, а я бедный». Он такое кричал? Не кричал. Лежал себе, как бревно, под домом богатого. И потом душа его понеслась на лоно Авраамово. Т.е. человек терпел, молчал и не дёргался. Плохо тебе, брат ты мой или сестра моя — терпи, не дёргайся. Если дело к смерти — Господь заберёт тебя на лоно Авраамово, потому что туда уходят невинные души, ни на кого не ругающиеся. Ну а если ты богатый? Ну-ка оглянись-ка. Сколько там этих горбатых, косых, хромых, ненужных, паршивых, вшивых лежит кругом возле тебя? А почему ты им не помогаешь? Плевать тебе, да? Так вот тебе и притча. В аду будешь, а потом из ада воззришь наверх и скажешь: «Ой, Господи, помоги! Вот этого горбатого, хромого, косого, беззубого пошли ко мне, чтобы он мне помог». И будет поздно. Поэтому богатые смиряйтесь, бедные не дёргайтесь. Вот какая серьёзная простая притча. Бедные не дёргайтесь, успокойтесь. Вас всякие там Навальные зовут на революции... Навальный — он же не за вас, он за дьявола. Не дёргайтесь, бедные, потерпите своё, потом ангелы понесут вас на лоно Авраамово. Богатые, смиряйтесь пока не поздно. Ну-ка гляньте направо, налево, прямо, назад: куча безногих, безруких, безглазых, уставших, умученных, бездомных, вшивых, грязных. Кто будет помогать? Я? Мне не хватит денег. Вы должны помогать, у вас деньги есть. Деньги, заработанные непосильным трудом, у вас есть. Помогайте, друзья, пока не поздно. А потом будет Страшный суд, потом будет поздно. Потом Господь скажет: «Ну ты, эй, парень, наворовавший пять миллиардов долларов, ты кому помог, кого одел, кого накормил? Кого? Шлюх купал в шампанском в ванных, покупал себе новые яхты? Ну хорошо. Иди сюда, отвечай за дела свои». И тебе, брат ты мой, ох как будет не весело. Поэтому, друзья мои, пока не поздно: бедные — молчите и молитесь, богатые — думайте и помогайте. Вот об этом и говорит притча о богаче и Лазаре. Только об этом, и больше ни о чём. Есть ад, есть рай. Есть в аду место для одних, есть в раю место для других. Хочешь быть в раю? Делай это. Хочешь быть в аду? Делай это. Вот и всё. Об этом притча о богаче и Лазаре.

Мир вам, христиане, и благословение Божие! Господь да хранит вас, и нас по вашим молитвам! До следующей встречи.