Христианство – религия смерти?

Слушить: http://radonezh.ru/radio/2018/02/07/21-00.html

Как научится любить и избавиться от одиночества, а заодно и от чувства, что вокруг только идиоты и быдло?

о. Федор Бородин: - Какой резкий вопрос! Что такое одиночество? Одиночество – это когда ты никому не нужен, это когда никому неинтересно с тобой общаться. Возможно, ваше видение окружающих людей, которых вы считаете за идиотов и быдло, именно и отталкивает людей от вас.

С чего начинается искусство дружить? Искусство дружить начинается с искусства заткнуться, если так же грубо отвечать, как вы задали вопрос. То есть замолчать, забыть о себе и попытаться в своей тишине услышать другого человека - его боль, его ожидания, его чаяния, что ему от вас нужно, что он ищет в общении с вами. До тех пор, пока я в другом человеке ищу, чем бы я от него попользовался - необязательно это какие-то материальные вещи, и требую, чтоб мне с ним было хорошо, а он хочет от меня того же самого – у нас с ним  ничего не получится. Конечно, мы все несовершенны, окружающие нас люди несовершенны, но на самом деле, если бы вы подходили к вопросу по-христиански, вы бы значительно больше думали о своих грехах. Потому что глубокому христианину открывается о своих грехах больше, чем о грехах любого другого человека. И конечно, человек, который к себе относится строго: кается, имеет навык рассуждения о себе, достаточно строгого суда над собой обычно не осуждает других людей. И в этом есть некая закономерность, такая обратная пропорциональность. Чем строже человек к себе - тем милостивее и снисходительнее он к окружающим. И чем к себе он снисходительнее - тем строже он к окружающим. Вы можете посмотреть по текстам житий святых. Очень часть вы встретите там такую фразу: этот человек был строжайшим аскетом по отношению к себе, очень строго себя судил и был очень милостив к окружающим и не замечал их грехов. Поэтому, наверное, начало любви в том, что надо перестать осуждать других людей, научиться видеть в них хорошее, когда вы с ними соприкасаетесь или хотите построить дружеские отношения, чтобы избавиться от одиночества. Научиться им служить, научиться их радовать. Искать этого. Не своей радости, не чтобы мне служили, а служить другому человеку. И если вы научитесь любить, дружить - равно - служить, то вокруг вас будет много людей, которым вы будете нужны. Поверьте мне. Даже у вас будет мало времени на одиночество. Вы даже тосковать будете по нему.

Поймала себя на чувстве, что сплетничаю часто по любому поводу. Не горестно молчу, услышав, что ближний оступился. Внутри поднимается адреналиновое облачко животного счастья, и очень сложно бывает промолчать и не развить тему. Что делать? 

о. Федор Бородин: - Ну, это такой кураж над ближним. Сродни некоему хамскому чувству. И видимо это то, что испытывают сатана и демоны. То, что называется в аскетике злорадство. Когда человек оступился, а тебе не горестно от этого, а радостно. И, конечно, это враг искушает такими помыслами. Это остатки ветхого человека

Это еще похоже на то, как ведет себя падший дух. Мы знаем, что апостол Павел говорит: «Любовь не радуется о неправде, радуется об истине». Настоящий любящий человек, даже когда видит врага, наступающего и грешащего, он его не осуждает – он печалится о нем. Печалится о том, что он враг и молится за него и печалится, что человек оступился. Поэтому не может падение человека вызвать радость у праведника. Что делать, вы спрашиваете. Хорошо, что вы это видите, хорошо, что вы это четко формулируете – это уже половина дела. Наверное, если вы будете приходить с этим на исповедь -  то постепенно это вас оставит. Помоги Господь вам.

Христианство – религия смерти?

О. Федор Бородин: - Вот очень глубокий вопрос, широкий очень, который поднимает много тем. С одной стороны – да. Мы, действительно, не боимся говорить о смерти, мы напоминаем себе о ней. И в отличие от всей современной культуры, мы постоянно помним, что мы умрем. Мы знаем заповедь из книги Премудростей Иисуса, сына Сирахова, из Библии: «Во всех словах и делах поминай последняя твоя и во век не согрешишь». Святитель Василий Великий в одной из своих проповедей говорил, что человек, который на всякий день и час помнит об исходе, или почти не грешит, или не грешит вообще. Вот поэтому  культура напоминания смерти свойственна православной аскетике. Вы все знаете, наверное, что у преподобного Серафима Саровского в сенях стоял гроб, который он себе выточил из огромной дубовой колоды. И много раз за день, проходя по делам через сени, он видел вою будущую могилу. Есть прекрасная традиция афонских и сербских монастырей: когда периодически монах уходит молиться в костницу. Костница – это место, где хранятся черепа. На Афоне останки монахов через несколько лет после их погребения выкапывают. Берут черепа - на лбу пишется имя человека, даты жизни, основное послушание или некий духовный итог его жизни, как бы его завещание, в нескольких словах. Над входом обычно надпись: мы были такими, как вы - вы будете такими, как мы. И у человека, если какой-то кризис или ему тяжело -  он по благословению игумена отправляется помолиться туда. И обычно все в голове встает на место. Кстати, распространенная традиция.

Если вы вспомните картины, на которых изображается блаженный Иероним, европейские картины, например, Караваджо. Блаженный Иероним перевел Библию на латинский язык. Этот перевод называется вульгата – основа западного богословия и западного ученого христианства. Вы увидите, что напротив него прямо на текстах Библии  лежит череп. Я сталкивался с тем, что современные монашествующие, например, в Троице-Сергиевой лавре, шли еще дальше. Они шли в рентгеновский кабинет и просили сделать снимок своей головы. А потом этот снимок вешали в проем окна, закрепляли на стекло и в любое время, при повороте головы, они видели свой череп. И, действительно, это напоминание о смерти помогает человеку удержаться от грехов. Удержаться в памяти о главном в жизни -  в памяти о Боге. Но все-таки христианство при реальном взгляде на жизнь как на то, что кончится, и на смерть как то, что обязательно придет, имеет и отсутствие страха, и попытки забыть о том, что это придет. Христианство  - это, безусловно, вера в победу над смертью. И именно поэтому Пасха – самый главный наш праздник. Мы люди, которые живы Воскресением Христовым, победой над самой страшной, самой главной бедой любого человека – над смертью, которая придет. И если воскресения не будет, то она все разрушит, над всем надругается, все у нас отнимет. И любовь, и  дружбу, и все, что мы сделали. А вот если есть воскресение, тогда все в нашей вере имеет смысл. Поэтому христианство, если исходить из вашего определения – это религия воскресения в жизнь и преодоления смерти, о которой мы при этом не забываем.

Можно ли рассказывать о своей семье другим людям, сослуживцам?

о. Федор Бородин: - Вы знаете, здесь должно быть определенное целомудрие. Потому что не все полезно рассказывать. Опыт вашей жизни, и тем более, вашей духовной жизни, может быть тяжел и невыполним, и непонятен для других людей. Здесь должна быть мудрость. Есть какие-то вещи, которые являются только тайной вашей семьи. Вас и вашей супруги, вас и ваших детей. Тактичный человек, даже если вы захотите их рассказывать, просто закроет уши, не будет их слушать. Такие тайны только для вас и для Господа, для вас и для вашего духовника.

Знаю, что на Литургии нельзя подавать записки за некрещеных умерших родственников, а на молебен или на панихиду – можно? И если можно, то, не смутит ли батюшек, или тех, кто за свечным ящиком, что имена будут неправославные?

о. Федор Бородин: - На Литургию, конечно, нельзя подавать не членов Церкви ни в коем случае. На панихиду -  в Церкви нет традиции, чтобы молиться за некрещеных людей. Панихида, несмотря на то, что это не литургическое поминовение, в своей основе – это утреня, это то, что предваряет Божественную Литургию, составляет с ней единый круг. Поэтому на панихиду мы все-таки тоже пишем людей, которые были членами Церкви. Это церковная молитва.  А есть такая частная традиция молиться о некрещеных усопших родственниках святому мученику Уару. И я знаю, что в Москве, в храме святой Троицы на Пятницкой улице, раз в неделю такие молебны заупокойные совершаются. С чем это связано? Это связано с эпизодом из его жития. Святая Клеопатра положила тело мученика Уара в склеп, в котором в течение нескольких поколений хоронились ее родственники. Когда у нее умер сын, она возроптала, она стала роптать на Уара. Говорит: «Ну как же так я тебе служу, а ты забрал у меня самое дорогое, что у меня есть». И он во сне ей явился вместе с сыном и сказал такие слова: «Сыну твоему здесь хорошо, вот посмотри». И сын засвидетельствовал, что он во свете и во славе, что ему хорошо. Уар сказал ей: «Я умолил Господа о прощении твоих предков, которые все были некрещеные». И на основании этого откровения о дерзновении мученика Уара, ему читают канон в Минеях, в день его памяти. И в этом каноне есть возможность поминать таких людей. Еще можно поминать этих людей в частной молитве. При чтении Псалтири. Можно творить добрые дела в память об этих людях. И можно раздавать милостыню, помогать кому-то, помогать храму: прийти раз в месяц в храм, например, и надраять до блеска все подсвечники или помыть пол и в сердце своем сказать: «Господи, это тебе за моего дедушку некрещеного или папу, прими, пожалуйста, эту жертву во оставление его грехов». Потому что молитва любящего человека может много. Потрудиться надо вот так, мне кажется. Нужны добрые дела, нужна личная молитва за некрещеных усопших.

Всем людям дана любовь, но не все ее познали. Как развивать любовь в себе?

о. Федор Бородин: - Это вопрос о сути христианского пути. Христианский путь жизни человека, уверовавшего в Господа Иисуса Христа – это путь развития в себе любви. Любви настоящей. И все святые отцы об этом. Поэтому вы правильный вопрос задаете. Он на самом деле главный. Как развивать любовь в себе? Ну, во-первых, надо бороться со своим эгоизмом или, говоря языком аскетики, со своей гордыней, самостью своей. Потому что она противоположна любви. И надо делать дела любви.  Недавно мне пришлось разговаривать с женщиной, она говорит: я делаю дела милосердия, а сердце мое холодно, оно не отзывается, что делать? Вот я такая плохая, у меня ничего не получается.

Я спрашиваю: «Автомобиль есть в вашей семье?» - «Да, был у мужа». Я ей говорю: «Вы помните, как в советское время мы заводили автомобили с толкача или канатом?» Она говорит: «Да, конечно». Принцип такой: я включил зажигание, должен заработать двигатель, через коробку передач он должен начать крутить колеса. А он не заводится. Как наше сердце. Оно молчит. Ум-то знает заповеди Божии, мы знаем, что надо делать добрые дела, а внутри все глухо. Тогда мы толкаем машину, включаем первую передачу -  и крутящиеся от земли колеса заводят двигатель. Ну, в коробке - автомате так не сделаешь, но раньше в большинстве машин можно было так сделать. Вот так же и дела любви. Если я знаю, как в этой ситуации поступить по-христиански, по любви, а сердце мое молчит -  я должен поступить так. И рано или поздно Господь, видя ваше желание, которое свидетельствуется делами, Он вам растопит сердце и даст вам и желание это делать, и радость от этого. Поэтому развивать в себе любовь – это преодолевать свою самость, свою гордыню и творить дела любви и просить, молить как о даре об этом Господа.

По поводу поминания некрещеных. Но у нас на Литургии есть такой текст: за всех и за вся, и власти, и воинства ея. А там тоже люди разные, во властях и в воинах.

о. Федор Бородин: - Нет!  Литургическое поминовение только за крещеных.

Я не про литургическое. Я про панихиду и молебен. Но раз вот мы слышим в тексте литургическом такие слова - то  почему же нельзя поминать на молебне и на панихиде?

о. Федор Бородин: - Я вам отвечаю. Литургия, то есть литургическое поминовение, если Литургия, за всех и за вся. О всех и за вся, точнее. Имеются в виду все христиане, то есть крещеные члены Церкви. Не имеются в виду другие люди. Когда мы говорим о властех и воинстве ея – если мы поименно поминаем, то на Литургии вынимать частицу на Проскомидии мы будем только за крещеных людей. Мы не можем это сделать, даже если это будет глава государства некрещеный. Мы не сможем его поминать на Литургии частицей. Но молиться за власть вообще можно -  вот мы же молимся о хорошей погоде, например, о благорастворении воздухов -  молиться за власть можно. И молиться апостол призывал даже за царя, то есть за цезаря, за гонителя христиан, за страшного язычника, который требовал себе божеского поклонения. Даже за такого человека апостол призывал молиться, но, разумеется, это было не литургическое поминовение. На Литургии можно поминать только тех, кто может причащаться. А то, что молитва имеет какие-то ограничения – это же не страшно, это не значит, что вам нельзя молиться за некрещеного человека. Можно и нужно. А кто их будет вымаливать? Мне кажется, что за живых некрещеных людей, про себя их поминать можно, когда идет ектенья об оглашенных в храме, потому что всех можно считать оглашенными. Людьми, которые думают о крещении, готовятся к нему. Я, например, поминаю -  про себя, конечно - во время ектеньи об оглашенных. Но на молебнах и на панихидах мы поминаем только членов Церкви – это церковная молитва. В этом нет никакой обиды для них. 

Любовь и влюбленность часто путают. Но любовь и зависимость путают еще чаще. Как открыть возможность любви? Покажите, в чем тайна ее внутренних врагов, их слабые места. Можем ли мы что-то сделать со своим сердцем? Можно ли научить его любить?

о. Федор Бородин: - Ну, мы говорили об этом. Любовь и влюбленность, действительно, очень часто путают. Влюбленность – это на самом деле то, что должно предшествовать браку, а любовь - это то, что должно разрастаться в браке в течение всей жизни. Влюбленность может уйти и кончиться. Иоанн Златоуст считает, что это два, максимум три месяца длится, он говорит в одном из своих трудов. И действительно, живет какое-то ограниченное время, а дальше начинается углубление в человека, постижение человека, раскрытие его как отдельной вселенной. И это требует очень большого труда, но дает прекрасный, удивительный плод. Чем бедны люди, которые постоянно меняют свою влюбленность, постоянно в своей влюбленности меняют разных людей? Они ни одного человека не постигают до конца. Чтоб постичь другого человека до конца, нужна вся жизнь вместе с ним. И то богатство, которое может открыться, оно превышает все, что можно собрать с разных людей. По глубине. Но это требует очень большого внутреннего труда. Это и есть возрастание в христианской любви. 

Недавно в Сирии погиб русский воин Роман Филиппов, он подорвал себя гранатой, чтобы не попасть в плен. Церковь как это будет рассматривать: как просто смерть на войне? Или это уже нечто большее, можно считать мученичеством?

о. Федор Бородин: - Ну, во-первых, Церковь, конечно, не будет рассматривать это как грех самоубийства, и об этом надо понимать и знать надо. Потому что не всегда наложение на себя рук можно назвать самым страшным грехом. Например, если офицер понимает, что при попадании в плен он не может выдержать современных пыток, а их никто не может выдержать, особенно длительных. И из-за того, что он может выдать  своих, что он знает, может погибнуть большое число его соратников -  он может, действительно, подорвать себя, вступить в бой так, чтоб точно погибнуть. И это будет подвигом, это не будет грехом. То, что касается вопроса о мученичестве -  я думаю, что пока об этом говорить рано, да и не нужно. Мы все знаем слова о том, что нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя. Вот это тот принцип окончания жизни, к которому готовится любой профессиональный военный. Любой человек, который идет в училище, потом надевает погоны, он знает, что он может погибнуть в случае военных действий. Танкист знает, что танк по прогнозам, в среднем, в реальном бою будет жить 15 минут в лучшем случае. Летчик знает, что рано или поздно его самолет собьют. Поэтому это люди, которые готовы к служению Родине. Готовы сложить свою голову. И эта готовность есть в каком-то смысле подвижничество. И за Романа мы, конечно, все молимся. Это мужественный, прекрасный человек. Царство ему Небесное. Обязательно надо поминать его на своих молитвах.

Я бы хотел вернуться к предыдущему вопросу. Как открыть возможность любви?    О. Федор Бородин: - Ну, открыть возможность любви, научить свое сердце, мы уже говорили об этом, можно  через дела, через творение добрых дел. У нас сейчас вокруг все больше и больше адресатов -  людей, которым необходима помощь. Страна стремительно беднеет, и очень часто людям просто не на что купить продукты.  Людям становится все тяжелей и тяжелей. Поэтому, если вы хотите сердце научить настоящей любви, вы должны поступать по образу любви Христовой. Любовь Христова – это любовь жертвенная. Христос любит, поэтому Он на кресте. Именно потому, что Он любит. И христианская любовь, она всегда жертвенная. То есть я беру свое время, которое я мог посвятить себе, или я беру свои средства, которые я мог потратить на себя и отдаю их другому. И через это обретаю радость. Вот это очень важно. Такое служение в любви, самоотверженное, оно приносит истинную радость человеку, потому что оно уподобляет его Богу. Бог так любит. Так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, да всякий верующий в Него не погибнет, но имеет жизнь вечную. Как открыть возможность любви, покажите, в чем тайны ее внутренних врагов, их слабые места. Ну, враги любви – это, прежде всего, эгоизм. Прежде всего думание, зацикленность постоянная на себе. Надо меньше о себе думать и просить у Бога радости. Знаете, я помню, был поражен один раз. Я встретил женщину, которая работает в Доме малютки, там, где отказники-детки, причем тяжело больные. Она одна на комнату, где 17 или 18 детей лежит. И это еще не предел. И она просто носится между ними. Она их переодевает. Мамы их где-то существуют и думают, что у них может быть счастливая жизнь после отказа от своего ребенка. В таком заблуждении пребывают. А эта женщина работает на такой изматывающей, очень тяжелой работе, потому что глядеть на этих детей – уже испытание, помогать им, знать, что это не твои дети, трудиться за гроши. Вот просто святое христианское служение. Я думал встретить человека, который будет ныть, как мы сейчас говорим, и рассказывать, как ему тяжело. Я встретил светящегося, счастливого человека с горящими глазами, который просто утешением облагодатствован Богом как никто другой. И я был поражен этим. Поэтому служение другим людям и есть главный инструмент стяжания любви. И свое сердце научить любви можно именно так. 

Любовь есть дар Божий?

О. Федор Бородин: - Да. Любовь, конечно, это дар Божий. Апостол Павел говорит: «Любовь излилась в наши сердца Духом Святым». Но она дается тем, кто ищет этого дара. Тем, кто жизнью своей свидетельствует о том, что этот дар для него важен. Свидетельствует делами. Не просто лежит на диване и говорит: «Господи, дай мне любовь, тогда я пойду и буду кому-то помогать». Нет. А который бросается помогать. Часто в ущерб себе, в ущерб своему отдыху, своему материальному положению. И, тем не менее, обретает в этом большую радость. Поэтому Бог ведь тоже смотрит, кому это подарить. Тому, кто этот дар выдержит, кто его понесет. Понимаете? Дать его человеку, который ничего не хочет делать? Ну, наверное, Господь не станет так поступать.

Утешать скорбящего – это не стараться отменить, упразднить его страдания, а помогать ему в его душевном труде, переживании скорби. Утешать – это помогать страдать, считает известный психотерапевт Василюк.

о. Федор Бородин: - Да. Недавно умерший, прекрасный, добрый христианин. Я с ним несколько раз в жизни повстречался, к сожалению, не слышал его лекций. Сейчас об этом очень жалею. Но мне кажется, что мы не можем взять страдания другого человека на себя. Когда человек страдает? Когда рушится его мир, опора его мира. Какие-то очень важные части его мира: умирает близкий, или он стоит перед скорым окончанием своей жизни, или разрушается дело его жизни. То есть то, что он любит, то, что является частью его сердца, то, что для него чрезвычайно важно. И если с ним рядом находится человек, который даже просто своим молчанием свидетельствует, что и он тоже его любит, он как бы немножко берет этот груз на себя. Человек утешается, он понимает, что есть еще люди, которым он дорог, которым он важен. И иногда это бессмысленно что-то говорить, потому что, ну что можно сказать матери, у которой, допустим, умер ребенок? Ну, ей по-настоящему может что-то сказать только тот, кто это пережил. Именно поэтому великим утешением при таком горе будет молитва Божией Матери. Потому что Пресвятая Богородица знает, что такое смерть Сына, причем невинного. И вот вспомните, например, великие стихи Анны Андреевны Ахматовой из Реквиема: «Магдалина билась и рыдала, ученик любимый каменел, а туда, где молча Мать стояла -  так никто взглянуть и не посмел». Она пишет эти стихи, когда стоит в очереди, для того, чтобы сделать передачу в тюрьму «Кресты» своему сыну, Льву Гумилеву, известному великому русскому историку и философу. И она обращается к Матери Божией и говорит, что бывает такое горе, как у Иоанна Богослова – он стоял как каменный; бывает крик, как у Марии Магдалины, а вот то, что происходило с Пресвятой Богородицей – даже взглянуть нельзя, туда никто не смеет даже взгляд свой бросить, такая там бездна страдания. И это ей открывается тогда, когда она готова потерять своего сына. Она понимает, что его могут расстрелять. И приговор, это «каменное слово пало мне  на грудь» – это знаменитое ее стихотворение «Приговор», из того же цикла. Он может в любую минуту быть вынесен, поэтому в горе человек обращается к Богу, к Матери Божией и к любящим христианам, которым надо, может, просто приехать и постоять рядом, посидеть рядом, что-то поделать. Ну, и, конечно, помолиться. Вот,  вы приезжаете к человеку, который кого-то потерял и говорите: «Давайте помолимся». И эта молитва за усопшего или за тяжко болящего – она таким дыханием покоя, умиротворения, приятия Промысла Божия отдается в сердце этого человека! Молитва за усопшего, когда человек искренне, глубоко за него молится, свидетельствует в сердце человека неизреченной тайной о том, что его любимому сейчас облегчение, что ему сейчас хорошо от того, что за него молятся. И самому человеку от этого радостно. Поэтому, я думаю, что можно даже больше сказать, чем вы сказали. Наверное, как христиане, мы, прежде всего, призваны совместно  молиться с человеком.    

Как построить семейное счастье?

О. Федор Бородин: - Ну, это сложный, огромный вопрос. Забывайте о себе, служите своей жене, служите своим детям. И через это вы станете счастливым. Значительно больше надежды, что и они будут также себя вести, учась этому у вас. Поэтому счастливая семья -  это когда каждый служит каждому, когда каждый заботится обо всех. Сколько бы ни было в ней членов семьи. Вот это счастливая семья. Господь как сказал: Блаженнее отдавать, чем брать. Вот, человек отдающий -  он блаженнее, то есть счастливее в более глубоком смысле этого слова, чем человек берущий, чем человек получающий. Поэтому тот, кто служит жене, детям, перечеркивает себя, наступает на себя – это очень трудно, мы знаем это. Декларировать легко, а делать это -  сложно. Но только такой человек и бывает счастливым.

Всем ли нужна вера в Бога?

О. Федор Бородин: - Да. Вера в Бога нужна всем. В ней смысл жизни человека. Безусловно. Конечно. И есть люди, которые не признают, что она им нужна. Но без общения с Богом, Который есть Сосредоточие и Главное, что есть вообще в бытии - какая может быть глубокая жизнь?

Ваше мнение о таких чувствах человека, как равнодушие и безразличие. Чем это грозит? Страшно ли это для самого человека и для других людей?

О. Федор Бородин: - Равнодушие? Равнодушие – это страшно. Равнодушие – это признак омертвения души. И это признак того, что настоящая жизнь уходит из души человека. Чувства все притупляются, появляется отстранение, равнодушие. Рядом может происходить какая-то беда, очень тяжелая, а человеку все равно. Конечно, это – скорбно, это плохо. Это признак того, что душа постепенно черствеет, каменеет, и это надо разбивать, эту коросту надо разбивать добрыми делами и помощью людям. Если я в себе это заметил, то надо что-то делать, чтобы это разбить.

Вот, я могу вам сказать пример из моего детства. Я однажды шел, будучи еще маленьким мальчиком, со своим отцом куда-то, сейчас уже давно покойным, тогда он не был крещеным человеком.  Мы увидели нищего на дороге. Мы жили не богато, но папа опустил руку в карман и дал ему, по-моему, три рубля. Это было очень много для советского времени, для нашей семьи. И на мое удивление он сказал: сынок, ты должен опустить руку в карман и сколько вынул -  столько дать. И внимательно следить за собой: если тебе стало жадно, значит, к твоей душе приближается беда, значит, ты черствеешь. Интересный урок от еще тогда некрещеного человека, но я его запомнил. Понимаете, если кому-то тебе не хочется помогать, если у тебя человек вызывает раздражение своей бедой, то это очень плохой признак. И первое, что надо сделать -  заставить себя помочь. Понимаете, мы же ведь состоим из ума, из сердца, из чувств, вот, мы же -  это полнота образа Божия в нас. Мы похожи на Бога разными своими гранями. Иногда работает сердце – ум молчит, ум не знает, как надо поступить, а сердце знает, как правильно. А иногда молчит сердце, а ум знает, как надо поступить. И надо поступить правильно, и сердце заведется. Сердце отогреется.

Как избавится от наплывов депрессии?

О. Федор Бородин: - Вы знаете, очень разные понятия мы включаем в это. Есть такая депрессия, которой должен заниматься профессиональный психиатр. И надо ложиться в больницу и лечиться. И ничего в этом постыдного нет. Но в любом случае, это – болезнь души. А мы причащаемся во исцеление души и тела. Поэтому для того, чтобы благодатная помощь Божия помогала вам во исцеление, если это такое психическое расстройство, то надо причащаться Святых Христовых Таин. Их причащаться надо, конечно, чтобы Царствие Божие наследовать, но и для того, чтобы здесь наши души и наши телеса были исцелены. А если под депрессией вы понимаете какое-то унылое страстное состояние, то надо читать аскетику, как бороться с печалью, как бороться с унынием. Очень хорошо помогает съездить и посмотреть туда, где и кому значительнее тяжелее, чем тебе сейчас. Это очень хорошо помогает. Посмотреть на то, как люди трудятся, как они терпят лишения, и как они их преодолевают. Это очень помогает избавиться от депрессии. Опять все то же самое – послужи другим людям. А депрессия не как психическое расстройство, а как состояние, которое можно описать и вместить в аскетическое понятие уныние, конечно, рождается из моей гордыни. Вот смиренный человек – он не унывает никогда вообще, не при каких обстоятельствах. Не бывает такого, чтобы смиренный человек унывал. Унывает только гордый человек. Уныние – это оборотная сторона гордыни. Я имею представление о том, какой должен быть я, мир, близкие, страна, правители, работа, условия жизни, а они не такие. Принять это я не могу, смириться с тем, что они не такие, какие я себе выдумал, значит, я впадаю в уныние. Поэтому смирение – это есть путь избавления от депрессии. И опять-таки служение другим людям.

Почему в России так уныло? Почему мир не справедлив?

О. Федор Бородин: - Мир весь несправедлив, не только в России. Потому что человеческий грех все искажает, все портит, все уродует, все насилует, все извращает. Понимаете? Если бы, допустим, чиновник, который берет взятку, знал, что воровать – это грех, он бы этого не делал. И если бы большинство из нас знало, что воровать – это грех, то у нас бы не брали взяток, не было этих безумных откатов. Не было этой чудовищной коррупции. И была бы другая медицина, другие дороги. Значительно дешевле все бы стоило. И мы бы совершенно по-другому жили бы. Один грех воровства, который нашим обществом принят как возможный. Если человека считают порядочным, если он ворует не у соседа из кармана, а из государственного бюджета, то это уже не грех. Нет - грех. Поэтому жизнь разрушается от этого. Жизнь разрушается от греха. От невнимания к другим людям, от нелюбви, от неприязни, от зацикленности на себе, от желания только себе счастья. Вот поэтому так все несправедливо. И не может быть справедливо. Справедливо становится только тогда, когда люди начинают преодолевать в себе страсти и грехи. Вот Александр Невский – великий святой. Вот, человек, которому можно было бы доверить управление. Или, например, Минин, староста Нижегородского народного ополчения. Почему такое огромное количество денег удалось собрать на ополчение, на вооружение? Потому, что все знали, что у Минина не пропадет ни копейка, что он совершенно не ворует никогда ничего, что его слово не просто железное, что оно из закаленной стали. Если он сказал -  так и будет. И он свое имение отдал вот в общий фонд. Поэтому ему все доверяли, поэтому за ним все пошли. Потому что знали его как нравственного, кристального человека, как доброго и благочестивого христианина, поэтому ему доверяли. И поэтому удалось выиграть, потому что Бог помогал. Люди делали это не ради своей корысти и не ради славы, ради спасения Отечества.

Как общаться с мамой? Как стать счастливой?

О. Федор Бородин: - Ну, столько серьезных вопросов. Общаться с мамой надо с почтением. В Библии сказано: почитай отца твоего и матерь твою, поэтому с почтением. Даже, если мама не права, мама вне поля нашего суда. Никогда мать нельзя осуждать. Бывают крайние случаи, когда, например, мать отвращает вас от Бога. Или, например отец тяжко пьет, и поэтому вы не можете приглашать его в семью, где вы воспитываете детей. Но это крайние ситуации. Они достаточно редки. Поэтому все-таки почитание, уважение, любовь и молитва за родителей необходимы нам всем. Как стать счастливой? Такой огромный вопрос. У меня только один ответ. Это служить другим.

Можно быть добрым человеком без Бога?

О. Федор Бородин: - Ну, есть добрые люди, которые очень много добра делают. Я думаю, что даже если человек в уме своем решил, что для него Бога нет, то сердце его все равно тянется к тому, чтобы быть похожим на Бога, потому что это заложено в человеке. Этот образ и подобие как задача. Поэтому человек и стремится через добрые дела   стать таким. Мне кажется, что это все равно, даже если в разуме своем человек не признает, что ради Бога он это делает -  все-таки он делает это ради Бога, а ради кого же еще?

Надо ли быть самим собой?

О. Федор Бородин: - Да. Безусловно. Мы когда приходим в Церковь, очень часто бывает, что первое время мы играем в какую-то ролевую игру, кого-то копируем, кто показался нам благочестивым. Вы знаете,  каждый человек Богом сотворен уникально и неповторимо. Бог каждого человека любит таким, как он его сотворил. И мы не должны стать одинаковыми. Мы должны стать преображенными. Ведь характеры даже у всех апостолов разные. Вот Петр такой, Павел такой, а память в один день. И почитаем их одинаково. Но они абсолютно разные по характеру, по поведению, по происхождению, по образованию. Петр – рыбак с мозолистыми руками. А Павел – великий книжник, философ, образованнейший человек своего времени. И каждый из них должен войти в Царствие Божие. И все, что в нем есть от Бога данного преобразить и сделать достойным этого Царствия Божия. Они это сделали, они это сотворили. Вот и мы должны. Поэтому мы должны быть самими собой. Но только что понимать под этим? Если я скажу, что я курю, потому что это я. Ну, это грех, который я должен преодолевать, по крайней мере -  бороться с ним. Иногда грех настолько въелся в нас, что он стал уже второй нашей натурой, второй привычкой – я ли это? Вот апостол Павел говорит, что имею, вижу в себе другой закон, который действует против меня, и я делаю то, что я ненавижу, а то, что я люблю, я не делаю. И он говорит: я делаю, то есть ветхий человек, он тоже я в каком-то смысле. И поэтому сдирание с себя человека, тлеющего по похотям прелести, как апостол говорит, - это очень болезненный процесс. Поэтому самим собой надо быть, как меня Бог задумал, как Он хочет меня видеть у Себя в Царстве. И этот образ еще надо в себе раскрыть, отреставрировать, найти, понять, какой он.

Что такое раб Божий или свободный человек?

О. Федор Бородин: - Ну, надо сказать, что раб Божий, изначально. Эти слова вообще предполагали, что все живут в обществе, где есть рабовладение и поэтому ориентируются в применении этого слова. У нас сейчас этого нет. Мы не понимаем. Так вот это приблизительно тоже, что сказать раб царя. Вот раб императора, например, ему ни один человек в империи ничего не может приказать. Да. Он принадлежит императору, но ему плевать на всех остальных вельмож даже, понимаете, на всех сенаторов. Потому что он слушается только Бога и вот эти слова: раб Божий, когда они вошли в христианскую практику словоупотребления, в Римской империи, они были именно с этим смыслом. Не унизительным. Это как раз такая слава человека – я принадлежу Царю, только ему.

Вот существует, говорят, ложь во спасение. Это когда, например, человек болеет, ему, может быть, лишний раз правду не стоит говорить, чтобы его не расстраивать. У писателей – приукрасить можно что-нибудь, можно что-то придумать – это тоже. А вот в повседневном общении, вот если все люди начнут вообще друг другу говорить только правду? То, что думают друг о друге, ну, то есть просто говорить правду. В любых слоях общества, ваше мнение об этом?

О. Федор Бородин: - Я не могу согласиться с вопросом, как вы его поставили. Человеку, который смертельно болен, обязательно надо сказать о том, что он смертельно болен. Вот эта привычка сейчас, скрывать от человека. Это страшное перед ним преступление. Понимаете? Человек прожил жизнь, не пойми -  как. Без Бога, без веры, я как священник- я 25 лет священник -  я десятки, сотни раз с этим сталкивался. Когда человек понимает, что ему осталось там полгода или сколько-то еще, в его сердце, в его уме, в его душе начинается колоссальная работа. Вот недавно ушел в мир иной отец одной нашей прихожанки, который всю жизнь яростно боролся с ее церковностью и верой. Такой старый атеист. Очень умный. Он все время боролся с этим. Потом он тяжко заболел. Она знала, что бесполезно с ним разговаривать, она даже к нему не подходила. Она только молилась за него. И вдруг он зовет ее и говорит: «Приведи ко мне священника, пожалуйста». Вот этот процесс, когда все, чем человек жил, вдруг вынесено в числитель, а под ним знаменатель стал ноль. Человек понял, что все бессмысленно, ничего с собой не возьмет. Осталось чуть-чуть, и надо готовиться к главному.  Будет встреча с Богом, а я не готов. И человеку это не сказали, а потом, когда у него начались уже тяжелые боли -  его так закалывают обезболивающими, что он уже не в состоянии ничего подумать, ничего сказать. Священник приходит и говорит: «Я не могу крестить этого человека. Он не говорит, о том, что он хочет сделать, хочет крещения, причастия или исповеди». И много раз такое было, что священник и я тоже, приходим в больницу, лежит человек, который никогда не причащался. Родственники говорят: «Причастите его». Я говорю: «Я не могу. Если бы перед этим он причащался, ходил в храм, и я бы об этом знал, что если он придет в себя, он обязательно скажет: «Да, я очень хочу», - я бы обязательно это сделал. Сейчас я не могу этого сделать». И таким образом родственники лишают человека самого главного: подготовки к встрече с Богом. Это очень тяжело и страшно человеку говорить о том, что он скоро уйдет. Но еще страшнее отвечать, что мы не сказали об этом. То, что касается правды, которую человек ближний может не понести, вы знаете, я помню мысль одного проповедника, он говорит:  «Очень тяжело жить со святыми, они всегда говорят правду. Мы  - на безопасном от них расстоянии, они - на иконах. Мы им молимся, читаем их наследие, читаем их житие, а те, кто с ними жил - им было очень тяжело. И действительно, невозможность солгать для человека, когда он пытается солгать, но это сразу видно. Или он даже не пытается. Это тяжело для окружающих. Особенно, если он говорит то, что он видит о них. Но праведный человек – это человек, который не осуждает. Он – человек, который молится, который любит. Понимаете? И такой человек, когда он говорит другому о грехах, он говорит это так, что это минует гордыню человека и падает прямо в сердце. И человек очень часто, когда ему со смирением, с любовью говорят о его недостатках, вот не при других людях, а ему наедине, он это готов услышать. Если у вас нет осуждения. С другой стороны у Варсонофия и Иоанна – это духовники, условно скажем, монастырей, где жил авва Дорофей, такая у них есть книга «Вопросы и ответы», знаменитая, прекрасная книга, там много раз выражается мысль о том, что отчитывать и наказывать человека духовнику и игумену надо, соразмеряясь с его силами: если человек слаб, то есть он горд, слаб имеется в виду в добродетели, то его нельзя перегрузить – он может не вынести этого. Здесь надо пощадить человека, то есть сказать ему столько, сколько он может вынести и не сорваться. Понимаете? Здесь нужна мудрость определенная. Это не ложь во спасение, это, когда вы даете человеку столько, сколько он может переварить.

Как долго Ангел Хранитель находится с нами?

О. Федор Бородин: - Я думаю, что Ангел Хранитель находится с нами всю нашу жизнь. Если человек будет спасен, то общаться с Ангелом Хранителем мы сможем и всю следующую вечность.

Как отличить одержимость от психических заболеваний, истерии, так как приступы этих болезней похожи на беснование? И что делать?

о. Федор Бородин: - Очень сложный вопрос. Есть серия прекрасных статей Василия Глебовича Каледы, сына отца Глеба Каледы, известного священника, умного и мудрого психиатра, церковного человека, который пишет об этом. Пишет о том, что бывает так, что человек входящий в психические расстройство или заболевание, если это верующий человек, то часто от этой внутренней боли он имитирует приступ беснования, потому что так ему легче это объяснить. Но дальше мы же понимаем, что темные силы реальны. Поэтому если человек начинает имитировать - они пытаются это себе присвоить, поэтому это очень сложно разобраться и, наверное, здесь нужно быть святым, чтобы в этом разобраться. Но я поэтому хочу сказать, что где грань между психическим заболеванием и одержимостью – трудно сказать, но в любом случае, надо прибегать ко святому причастию. Потому что и дух, и душа, и тело человека умиротворяются, исцеляются. Они благодатью Божией покрываются в этом таинстве. Понимаете? Они спасаются, поэтому этим нельзя пренебрегать. Вот, а так, это требует, наверное, очень долгого анализа, потому что человек в одной обстановке – он так проявляет свой приступ, допустим, тяжелый приступ депрессии. Среди неверующих – он совершенно по-другому вести себя, причем это неосознанно. Это не то, что какая-то игра.

Созависимость – что это такое? Это результат остановки развития?

О. Федор Бородин: - Ну, наверное, это термины психологов. Я не являюсь профессиональным психологом. Я думаю созависимость – это страдание человека рядом с тем, кто зависим. И по любви невозможность его бросить, поэтому это когда зависимый человек втягивает своего близкого в такой круг, в котором сам мучается, и крутится, и начинает манипулировать этим человеком. Вот, например, женщина спускается с пятого этажа, потому что видит, что сын ее нарочно под окнами, пьяный, снова валяется в луже на глазах всего дома. Ей стыдно, она спускается, поднимает его, идет, стирает, моет. И он очень доволен. Я был свидетелем таких взаимоотношений. И женщине я сказал: «Не спускайтесь, не мойте его». Он полежал, посмотрел, что мама не выходит, поднялся, отряхнулся, пошел домой, очень обиделся, но сам все постирал. Понимаете? Вот так.