Виктор Мараховский: «Навстречу обществу»

После известного послания действующего президента РФ Федеральному собранию — предвыборная кампания в России явно изменила течение. Экспертная мысль, ярко представленная в этом сезоне анонимными телеграм-каналами, перестала следить за приключениями большинства кандидатов и сосредоточилась на потенциальных «перестановках после 18 марта». Желаемое с отчаянным энтузиазмом выдается экспертами за планируемое. Списки чиновников, которым «по нашей информации из высших эшелонов» грозят весной смещения и перемещения, множатся.

(Тут, правда, стоит сделать поправку на природу экспертного аноним-пула. Его наполняют зачастую «бывшие» деятели, отвалившиеся от верхних этажей ведомств в ходе перманентного элитопада. И потому реальные инсайды, полученные ими в ходе посиделок с экс-коллегами, переплетаются там с личными обидами, а также с быстро возникшей и осваивающей уже значительные средства сетью сливов-вбросов-компромата).

Любопытно тут другое. В периоды, когда к общественности не выходит лично В.В. Путин и не задаёт повестку, вся она обычно сосредоточена в руках вип-оппозиции. Вещающей через свои вип-оппозиционные СМИ.

Поэтому мы, кстати, и именуем эти СМИ «вип-оппозиционными». Несмотря на их весьма ограниченную в абсолютных цифрах аудиторию — они формируют мировосприятие собственно привилегированного российского слоя. От большинства журналистов (включая работников государственных ресурсов) до среды чиновно-предпринимательской.

Причины очевидны: эти ребята представляют собой единое «биографическое сообщество», довольно плотно сросшееся друг с другом происхождением, учебой, работой и личными связями. «Государственнический», «оппозиционный» и «эмигрантский» медиа-класс у нас обучается, грубо говоря, в одних и тех же университетах. И поэтому в самых престижных российских госвузах преподаватели медийных дисциплин (сами из той же среды) решительно рекомендуют студентам читать, например, латвийское издание «Медуза», наполненное их знакомыми васями и петями, бежавшими от гнёта режима. По той же причины высшее чиновничество имеет самые доверительные отношения с фрондирующей медиа-средой. К тому же её всегда можно использовать в битве с конкурентами внутри властного аппарата — СМИ государственные для наездов на братьев-чиновников подходят куда хуже.

Впрочем, то, что именно наиболее привилегированный, высокооплачиваемый и утеплённый слой российского общества является также и главным носителем «потенциала смуты» – факт давно известный.

Интереснее другое. Как ни парадоксально — то, что фронда у нас является строго элитным занятием, в некотором смысле её же и обезвреживает. Поскольку замыкает всю её деятельность на внутриэлитную же борьбу. Все её попытки как-то обналичить своё влияние на улицах приводят лишь к столкновениям с унылой реальностью: настоящему российскому обществу вип-фронда чужда, её темы не близки и вообще поровну.

Обществу категорически всё равно на сложные отношения отдельных депутатов с отдельными вип-оппо-журналистками (попытка надуть соответствующее #менятоже была обречена с самого начала). Обществу плевать на то, что беглый миллионер разоблачает гнобивших его чиновников. И даже на сексуальный хайп девицы из эскорта с олигархом общество отозвалось, равнодушно посмеявшись и продолжив заниматься своими делами.

В этом смысле интересно сопоставить бесконечные фейлы отечественной элитной фронды с несомненными успехами, демонстрируемыми фрондой образцового гражданского общества, американского. Где действующего президента травят как кабана на охоте, пылесосят парламентскими комиссиями, мочат по телевизору на многомиллионную аудиторию и давят маршами неравнодушных сотен тысяч по разным поводам.

Как ни парадоксально — мощность американских «гражданских институтов» растёт не из изначальной демократичности США. А вовсе даже наоборот.

Создатели Соединённых Штатов как системы, строго говоря, первым делом были озабочены как раз тем, чтобы «никакого нездорового народовластия у нас тут не завелось».

Отцы-основатели, канонизированные последующей традицией, высказывались по поводу власти масс вполне определённо. «Только тот, чье состояние превышает 100 000 долларов (конца XVIII века долларов), может быть президентом республики»; «Толпа начинает думать и размышлять. Бедные рептилии! Они мирно греются на солнце, но тут же способны укусить… Благородное сословие начинает волноваться»; и так далее. С самого начала в американскую политическую систему были заложены многочисленные механизмы защиты привилегий. Провозглашалось равенство всех перед законом — но именно тем законом, что защищал пресловутых «атлантов» от произвола большинства. При этом, поскольку отцы-основатели искренне верили в то, что «человек человеку волк» – закон также заботился и о том, чтобы волки грызли друг друга строго по правилам. При этом само право грызть — изначально почиталось священным. Как и положено тем, кто строил страну «на философии Гоббса и религии Кальвина».

За два века развития эта система естественно пришла к нынешней своей форме. Элиты, защищённые от внешнего влияния океанами, а друг от друга конституцией, обзавелись массой клиентских «гражданских институтов» с хорошим мобилизационным потенциалом. И привыкли использовать его по мере надобности. С клиентелами был заключен своего рода пакт о взаимовыгодном сотрудничестве — и элиты с определёнными группами масс периодически устраивали на противников совместные охоты.

Сегодня, поскольку эпоха массовых трудовых коллективов и порождённых ими гражданских институтов определённо позади — в США образуются на наших глазах новые «волчьи стаи», которые тут же стараются приручить и использовать в своей борьбе традиционные хозяева страны. И хотя сам принцип явно вступил в стадию вырождения (натравливать женщин на мужчин, а студенчество на «белых деревенщин с оружием» довольно-таки деструктивно) — он тем не менее активно применяется.

…Так вот, к чему я это всё. В России — на уровне изначальной философии государства — идея о том, что человек человеку волк, отсутствует. Большинство воспринимается не как хищная стая, а как мирная (если её не доводить) община. Волчьи черты приобретают как раз привилегированные слои. И для защиты граждан от этих вип-волков собственно и существует высшая государственная власть. А успешность этой власти оценивается строго по тому, насколько она умеет абстрагироваться от собственного ближнего круга и слышать большинство.

Из всего вышесказанного следует довольно парадоксальный вывод. Сама инстинктивная оппозиционность значительной части российской элиты — является предохранителем от каких бы то ни было её успехов в борьбе с властью.

Куда большую опасность представляет для российского государства как раз прекращение противостояния между высшей государственной властью и привилегированным классом. Ситуация, в которой первая начинает искренне разделять взгляды и иллюзии последнего и транслировать их на массы, думая, что «идёт навстречу обществу».

В такой обстановке и у нас возможны «марши миллионов». Другое дело, что в отечественной истории они ни разу не заканчивались иначе, чем коллапсом самого государства.

УМ+