Максим Соколов: «Проект мирного трактата»

Выступая на сессии ПАСЕ, президент Чехии Милош Земан предложил решительно разрубить крымский гордиев узел. А именно: заключить договор между Россией и Украиной, согласно которому Украина на вечные времена признает Крым российской территорией, взамен же Россия выплачивает Украине отступные — «или в финансовой форме, или нефтью и газом».

Земан уточнил, что включение Крыма в состав России в 2014 г. — это, несомненно, аннексия, но «это свершившийся факт». Надо как-то урегулировать сложившееся ныне положение дел, ибо неурегулированность чревата «европейской войной», а мирный договор между Россией и Украиной — единственный способ устранить опасную напряжённость.

После этого выступления началось партсобрание, участники которого (в основном украинцы, причём не с трибуны, но посредством социальных сетей) стали называть Земана «падлюкой», «феерическим мерзавцем», «алкоголиком» etc. От МИД Украины последовало заявление: «Это предложение выходит за политические рамки и является откровенным цинизмом. Украина никогда не будет торговать своей территорией, своими ценностями и своей свободой». Министр Климкин присовокупил, что чешский президент явно не сам это придумал, его подучили политики известной страны. Словом, гевалт получился по полной программе.

В Москве тоже не сказать, что проект мирного трактата вызвал энтузиазм. Глава международного комитета верхней палаты Слуцкий указал, что торг здесь неуместен: «Заявление президента Чехии Милоша Земана, признавшего, по сути, присоединение Крыма к России свершившимся фактом, можно только приветствовать. Однако его предложение выплатить Украине компенсацию в какой-либо форме не выдерживает никакой критики. Россия ничего никому платить не будет. Крым — это не предмет торга или сделки».

То есть Земана обличили со всех сторон, и никто не приметил, что он — сознательно или бессознательно, этого мы не знаем — опирался на довольно давнюю и плодотворную традицию прошлого. «А вкруг тебя дышалось воздухом Осьмнадцатого века».

В XVIII веке, да и не только тогда, считалось, что само собой разумеется, что нельзя воевать до бесконечности, — финансы, например, не выдержат — и рано или поздно, но надо переходить к мирной конференции, где воюющие стороны занимаются торгами и сделками, вырабатывая мирные статьи мирного трактата. И эти статьи вполне могут предусматривать и перекройку границ, и выплату деньгами или натурой, причём не всегда эти выплаты должны были делать только побеждённые.

Классический пример — Ништадтский мир 1721 г., поставивший точку в тянувшейся с 1700 г. Северной войне. Статьи мирного договора предусматривали, что шведская корона отдаёт короне российской «в совершенное непрекословное вечное владение и собственность в сей войне от короны свейской завоёванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена». Заметим, кстати, что в части непрекословного отказа шведской короны от Эстляндии, Лифляндии и пр. Ништадтский договор действует и через три века. Если с Эстляндией, Лифляндией и пр. потом случалось и случается всякое, то не шведская корона в том виновата.

Следующий же, пятый параграф договора предусматривал выплату Швеции 2 млн. ефимков (иоахимсталеров). Можно, конечно, было и не платить, но тогда мир со Швецией откладывался на неопределённый срок. Между тем британская корона явно не хотела, чтобы мир был подписан, ибо её желание было в том, чтобы шведская демократия продвигалась на восток, а отнюдь не русское варварство — на запад. А поскольку состояние шведской казны к 1721 г. было катастрофическим, в Стокгольме решили, что лучше 2 млн. ефимков.

То есть Россия совершенно не подвергала сомнению принадлежность ей Эстляндии и пр. — это был fait accompli, но для ускорения окончательного урегулирования произвела выплаты.

В таком варианте отчего бы и не повторить опыт трёхвековой давности — или, во всяком случае, поговорить о Ништадском мире применительно к российско-украинским отношениям.

К сожалению, аналогия оказывается не вполне точной. Кроме Крыма есть Донбасс, и нет уверенности, что возможно раздельное урегулирование этих двух проблем. Интерес англосаксов (аналог британской монархии трёхвековой давности) и их готовность вмешиваться в заморские дела сейчас существенно выше. Договороспособность украинской стороны, напротив, существенно ниже, чем у тогдашней шведской короны, и это ещё очень мягко сказано. Наконец, внутриполитическое положение на Украине столь неустойчиво, что даже если бы П.А. Порошенко подписал отказ от Крыма на вечные времена, эти вечные времена, скорее всего, продолжались бы несколько месяцев, до очередного «майдана». После чего новое демократическое руководство заявило бы: «Вы с Порошенко подписывали договор — с него и спрашивайте, а мы никакого отказа от земель не подписывали».

Но дело не только в специфических свойствах украинской политики, делающих любую договорённость делом крайне трудным, если не вовсе невозможным. Дело в том, что прагматическая логика XVIII в. — подписывать соглашения, исходя из фактического положения дел, — в современном мире не работает. Начинаются ссылки на разные превосходные принципы, — причём у каждого свои, зачастую прямо противоречащие друг другу, но все превосходные. Никаких окончательных мирных договоров поэтому не подписывается, а в лучшем случае конфликт замораживается.

Так что по причине этих основополагающих принципов современных международных отношений Пражский (или Будейовицкий) мир, проект которого предложил президент Чехии, движимый самыми лучшими чувствами, вряд ли реален. Чай, не в XVIII веке живём.

https://russian.rt.com/opinion/438694-sokolov-proekt-mirnogo-traktata