С именем Преподобного

- Сегодня я в гостях у Сергея Алексеевича Беляева, нашего выдающегося современника, видного российского археолога, ученого, ведущего научного сотрудника Института всеобщей истории Российской Академии Наук.

Наша беседа проходит в дни празднования 700-летия Преподобного Сергия Радонежского, основателя той самой Лавры, с которой Сергей Алексеевич связан на протяжении всей своей жизни.

Расскажите нам, пожалуйста, о том, что Вас так объединяет с Троице-Сергиевой Лаврой и с именем Преподобного Сергия? Особенно сегодня – в канун такой знаменательной даты.

- С именем – прежде всего, то, что я ношу имя Преподобного Сергия. Родители так нарекли меня во Святом Крещении, и я очень им благодарен за их мудрость, за то, что они дали мне имя Игумена Земли Русской, Преподобного Сергия Радонежского. Я этому рад и очень горжусь тем, что ношу это имя. Действительно, получилось так, что вся моя жизнь связана с Троице-Сергиевой Лаврой. Как умел, я участвовал и в открытии Троице-Сергиевой Лавры после войны. Сейчас в это трудно поверить, но тогда в Лавре не было ни книг, ни богослужебной утвари, ни облачений, и по всей нашей Земле Русской был объявлен сбор, чтобы хотя бы у священнослужителей, совершавших в Лавре первые службы, было хоть что-то из облачений, которые бы можно было одеть для совершения богослужений, чтобы были книги, по которым можно было бы служить, были бы те предметы богослужебной утвари, которая обычно используется при совершении Божественной Литургии и других богослужений.

- Но ведь Лавру открыли в 1946 году, Сергей Алексеевич…

- Да. И я не только помню об этом, но и принимал участие в ее открытии, и это все я говорил в интервью, которое вы передавали по Радио «Радонеж».

Сейчас я хочу остановиться немного на другом. Сбор необходимых вещей для Лавры – это весна и лето 1946 года. А я хочу возвратиться к 50-м годам и концу 40-х. Если мне память не изменяет, в Лавре я впервые появился в 1948 году. Среди папиных друзей был человек по имени Алексей Николаевич Троицкий. Он закончил Московскую духовную академию в 1911 году, но, поскольку женился не на девушке, а на женщине, которая уже была замужем, он не мог принять сан. И был отправлен по распоряжению в Холмскую духовную семинарию.

Там он преподавал многие предметы, а потом, когда началась Первая мировая война, и семинария была эвакуирована в Россию, он вернулся в Россию, обосновался в Москве и преподавал русский язык и литературу во многих светских вузах. Дело в том, что диплом Московской духовной академии даже тогда, в 30-е годы, был приравнен к диплому высшего учебного заведения.

Он был большим другом папы, несмотря на то, что сам жил в Москве, а наша семья все время проживала по провинциям. Когда я достиг определенного возраста – 5-го и 6-го классов, папа меня с ним познакомил, и я нему приезжал в Москву. Жил он на улице Осипенко, дом 23, квартира 66. Дома у него была фисгармония, он часто играл на ней, и мы вместе пели всякие церковные песнопения. Вот, именно он меня впервые ввел в Лавру.

Это был 1948 год. В те годы я не знал, где располагалась Московская духовная академия, и Алексей Николаевич меня привел в здание, которое было тогда общежитием Загорского педагогического института.

Стояли кровати, штук по двадцать, по-моему, в комнате (их было очень много), и вот, мы по этому зданию ходили. И только потом до меня дошло, что это было здание Московской духовной академии!

Конечно, сильное впечатление тогда и Лавра на меня произвела…

- А какой Вам показалась Лавра в то время?

- Судя по моим детским впечатлениям тогда, мне казалось, что Церкви принадлежал только пятачок земли в центре Лавры! Это меня поразило тогда. Троицкий собор, Успенский собор и Трапезная церковь… Все остальное вокруг принадлежало еще всяким светским заведениям, светским учреждениям. Это проявлялось и в поленницах дров, которые всюду лежали, и в веревках с бельем, повсюду протянутых, и т.д. Но этот пятачок, который, в отличие от всей остальной площади занимала Лавра, очень выделялся своей чистотой, ухоженностью и каким-то особым видом. Но я еще раз подчеркиваю, что это – мои детские впечатления, ибо так осознанной, конечно, я все еще так не воспринимал…

Следующий этап моего знакомства с Лаврой (или вхождения в Лаврскую жизнь) связан с именем иеромонаха Сергия (Голубцова).

Дело в том, что иеромонах Сергий (впоследствии владыка), в миру Павел Александрович Голубцов был вместе с папой в ссылке. Они прошли вместе из Москвы по этапу, оба были на лесоповале в пос. Лепша (около станции Няндама), это примерно полпути между Вологдой и Архангельском, по правой стороне, если ехать из Вологды в сторону Архангельска.

Потом, спустя много десятилетий, я эти места посетил. А тогда Павел Александрович Голубцов, или, как папа его звал, просто Павлик, пользовался особой любовью Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского). Он только недавно был посвящен в иеромонахи, принял сан. По просьбе папы, он меня принимал, я к нему приезжал. Обычно приезжал на летнего Преподобного, он жил один в келии. Мне он стелил на пол какую-то подстилку в своей келии, сам становился на молитву, и я засыпал под чтение иеромонахом Сергием (Голубцовым) монашеского правила. И вот это впечатление осталось у меня на всю жизнь. И это состояние – внутреннего умиротворения, любви, ласки и заботы.

- Почему-то я вспоминаю, что владыка Сергий (Голубцов) жил неподалеку от Святых врат обители?..

- Это потом, когда он уже был архиепископом и жил в Лавре на покое: да, слева, в полуподвале. А в то время у него была келия в Лаврском дворе. И так продолжалось, наверное, года три: с 1951-го по 1954-й год, когда я учился в школе. Я каждый год приезжал на Преподобного. Помню и молебны, и молитвы, и отца Дионисия, который торговал книгами и иконами, кажется, у южного входа (там было огорожено).

Конечно, в Лавре я бывал не только на праздники Преподобного, но и в другие дни, мы приезжали с папой. У меня до сих пор хранятся игрушки загорские, которые папа тогда покупал и дарил мне.

Тогда мне было 12 лет, сейчас мне 78, сколько лет уже прошло!.. Но то, что Лавра – это райский уголок, умиротворенный, наполненный добром, вниманием, заботой, тихими голосами – это осталось в памяти…

Помню еще один эпизод. Был всенощная на летнего Преподобного Сергия, я молился в Троицком соборе, и по договоренности с отцом Сергием, после окончания службы, после Славословия, я подошел ко входу в Патриаршие покои, который справа ведет в полуподвальчик, с тем, чтобы как-то сообщить отцу Сергию, который чуть раньше ушел и уже был в своей келии, о том, что я его здесь жду.

Присел я на камушек, а навстречу идет Костя Нечаев, будущий митрополит Питирим, а тогда иподиакон Святейшего Алексия (Симанского), которого и папа, и я хорошо знали еще с тех времен. Он спросил меня, что я здесь делаю. Когда я сказал ему, что жду отца Сергия, он обещал сказать отцу Сергию об этом. Вот такой эпизод мне очень запомнился…

- Сергей Алексеевич, а вы помните службы Святейшего Патриарха Алексия I?

- Помню, да, помню…

- Что осталось в памяти?

- Улыбка… Улыбка и мягкий бархатный голос.

Сейчас я хочу сообщить то, что к Лавре не относится, но о чем мы с папой часто вспоминали. И не только с папой, но и с владыкой Питиримом, и с Лидией Константиновной. Это то, что все наше семейство – папа, мама, я и все наши были в Богоявленском соборе 17-18 октября 1947 года, когда переносили святые мощи Святителя Алексия, митрополита Московского. Папа сослужил, а мы с братом молились в алтаре, а мама с сестрой стояли в правой части собора около изгороди. Тогда же Святейшему Алексию сослужил Владыка Иероним (Захаров). Они все дружили, раньше это был Владимир Иванович Захаров, в 20-е годы архимандрит и игумен Сретенского монастыря, Михаил Ефимович Губонин и папа.

И когда стало известно, что передают святые мощи Святителя Алексия, Святейший Алексий I обратился к Владыке Иерониму с просьбой найти художника, который бы смог сделать эскиз и помочь в изготовлении сени и гроба для святых мощей Святителя Алексия.

Тогда Владыка Иероним вспомнил Михаил Ефимовича Губонина и его пригласил. И рака была сделана по эскизу Михаила Ефимовича, он же нашел и резчиков, которые все это вырезали. Но поскольку они дружили еще с 20-х годов, когда Михаил Ефимович был иподиаконом у епископа Петра (Зверева), Владимир Иванович Захаров (архимандрит Иероним впоследствии) был наместником Сретенского монастыря, а папа, Алексей Сергеевич Беляев, был иподиаконом у архиепископа Феодора (Поздеевского), а перед этим – у митрополита Серафима (Чичагова), а еще раньше – у митрополита Антония (Храповицкого), а перед этим – у архиепископа Иоанна (Смирнова) в Риге.

- Сергей Алексеевич, в конце 90-х годов Вы занимались работами по снятию культурного слоя в Лавре?

- Да, В 1999 году под поим руководством снимался метровый культурный слой на Соборной площади Лавры. Это слой был около метра толщиной, в некоторых местах и до метра не доходило. Это делалось ради того, чтобы восстановить ливневую канализацию, что и было сделано. И действительно, этот верхний слой (т.е. тот слой, который под моим руководством снимался) состоял из мусорного слоя 50-х и 60-х годов XX века.

Единственно, что мы затронули верхушечно – это ближе к колокольне – фундаменты более древних построек XV века. Это было некое здание, где, как сказано в документе того времени, монахи готовили пищу. Там вокруг было очень много рыбьих костей. Но мы это только раскрыли, ничего не трогали, и потом все это было засыпано песком.

Но это все на очень маленьком участке – между ротондой в центре и колокольней. На остальной части Соборной площади был только мусорный слой второй половины XX века. Под моим руководством делали шурфы между Троицким собором и Патриаршими покоями. Там, действительно, после той реставрации, которая была проведена Балдиным в 60-е годы XX века, накопился полутораметровый слой мусора этих годов. Это все объяснялось и объясняется очень просто: это делалось ради того, чтобы приписывать деньги. Потому что под вывоз мусора нужна была автотехника, и вот, фиктивно, на бумаге, загружались сотни самосвалов, которые якобы вывозили этот мусор куда-то за город, но на самом деле он весь оставался здесь. И поэтому от Троицкого собора до Патриарших покоев действительно мусорный слой по большей части. Если у Троицкого собора слой этот меньше – сантиметров 30-40, то у Патриарших покоев, как показали шурфы, там прокопанные под моим руководством, составляли 160-200 сантиметров, т.е. от полутора до двух метров. Но от чего я отказался, не делая принимать на себя какой-то грех, это от снятия на этом пространстве – между Троицким собором и Патриаршими покоями – всего культурного слоя. Дело в том, что, насколько мне известно по письменным источникам, где-то именно на этой площади должна была находиться келия Преподобного Сергия. И поэтому работы там должны были бы проводиться с особой тщательностью, безо всякой спешки и на широкой площади.

Всего в том же 1999 году мною, по просьбе священноначалия Лавры, было раскопано 10 шурфов, все материалы хранятся в Лавре. Несколько шурфов у колокольни, несколько у часовни с источником, несколько у южной стены Трапезного храма, 2 или 3 у Патриарших покоев. Но это были отдельные шурфы: примерно полметра на полметра, доходили мы до материка.

Дело в том, что позднейшие мусорные наслоения способствовали (и способствуют, если их оставлять) гибели лаврских зданий. Через них влага подходит не только к цоколю или к фундаменту – она подходит непосредственно к стенам. И влага вместе с мусорными отложениями передают стенам всякие неподобающие включения: известь и прочие соли, которые потом оседают в стенах и губят и стены, и росписи, которые на них имеются. Так что собственно от стен эти позднейшие земляные присыпки к стенам надо было, конечно, ликвидировать.

- На Вашей памяти были открыты могилы каких-нибудь монахов Лавры, может быть, прежних веков? Не наблюдали Вы ничего такого во врем я раскопок?

- Было, когда я обретал святые мощи Преподобного Максима Грека: около северной стены Духовской церкви было открыто несколько погребений. Но это все было должным образом зафиксировано и отражено в том отчете, который я представил Священноначалию. Больше того, я об этом доложил Святейшему Патриарху Алексию, когда Святейший приезжал в Лавру, чтобы возглавить обретение святых мощей Преподобного Максима Грека, и обратился к Святейшему с просьбой отслужить у этих останков, над этими могилами, отслужить заупокойную службу. И Святейший самолично отслужил Литию.

- Сергей Алексеевич, мне хотелось бы, чтобы в наш Лаврский праздник Преподобного Сергия Вы сказали несколько слов приветствия нашим слушателям и читателям…

- Это праздник не только Лаврский, но и общероссийский, общецерковный. Эпицентр его в Лавре, да: здесь святые мощи Преподобного Сергия, но праздник это общерусский и общецерковный, всей полноты Русской Православной Церкви.

И в восприятии полноты этого праздника, я думаю, еще многое, наверное, зависит от того человека, который приходит в Лавру и от того, как он это все воспринимает. Я рекомендую всем Вашим читателям ознакомиться с моей статьей «Преподобный Сергий и наше время». С Праздником всех поздравляю!