Перейти к основному содержанию

03:54 29.03.2024

Ревизор и журналисты.

14.01.2013 23:54:47

Если отвлечься от сатиры, от всего, что первым бросается в глаза при прочтении «Ревизора», если взмыть над сценой и посмотреть на пьесу глубже, то она, конечно, пророческая. Уже современники заметили, угадали, что Хлестаков это – антихрист. Это мелкий бес, вернее – орудие мелкого беса, кратковременно призванный «на царство» и обласканный, исключительно благодаря тотальной лжи, пропитавшей маленький и неизвестный городок. Не состояла бы верхушка из вора, сидящего на воре и вором погоняющая, не сознавай каждый из этих воров, что он виновен и, не ровен час, возьмут его за воротник, сидеть бы Хлестакову под караулом, а не собирать мзду с чиновников и не целовать в плечико жену городничего.
Уже одно это в пьесе представляет ее эсхатологическую ценность и открывает перед глазами зрителя одно из колесиков в механизме «тайны беззакония». Если весь мир – не более, чем город, пусть и сильно разросшийся, и если нравственный облик попечителей богоугодных заведений и почтмейстеров - соответствующий, то любой хлыщ может быть всемирно коронован на небольшой срок, незадолго до наступления Настоящей Ревизии.

Но Хлестаков, сей любитель карт и искусный прожигатель отцовских денег не только невольный самозванец, вынесенный на гребень чужими грехами. Он – Хам.
Большинству людей, попавших на его место было бы так естественно испугаться разоблачения, поменьше болтать и побыстрее свернуть комедию, уехать. Было бы так естественно поблагодарить судьбу за милость (о благодарности Богу речи быть не может по многим причинам) и пожалеть своих смешных и глупых, погрязших в беззакониях невольных благодетелей. Ан, нет. Ему никого не жалко, но все время смешно, если он не голоден. Позор городской элиты он не прочь превратить в сюжет для публичного осмеяния. Этим целям служит слово печатное.

«Напишу-ка я обо всем в Петербург к Тряпичкину: он пописывает статейки – пусть-ка он их общелкает хорошенько»
Звучит имя петербургского товарища, властвующего над умами при помощи пера и чернил. В завитых бакенбардах и с тонкими усиками над верхней губой он, вероятно, появляется в редакциях газет и газетенок с материалом в раздел «Происшествия». Он выводится в пьесе мельком, он – добавочный персонаж, подобно последнему штриху в картине; подобно гвоздике, вставленной в петлицу уже надетого костюма. Но он важен. В нем отразилась эпоха.
Это, без сомнения, такой же хлыщ, как и Хлестаков. Во-первых, «скажи мне, кто твой друг и я скажу, кто ты». Во-вторых, сам Хлестаков, подписывая адрес, не знает, какую улицу указать, и замечает: «Он ведь тоже любит часто переезжать с квартиры и недоплачивать»
Это один из тех вертлявых и нечестных малых, для кого чужой позор – источник заработка и тема для едких насмешек. «Уж Тряпичкину, точно, если попадет кто на зубок, - берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит»

Далее по сюжету, известному со школьных лет, последовало незаконное распечатывание и прочтение хлестаковского письма, произведшее эффект разорвавшейся бомбы. Компания чиновников слышит о себе самые нелестные выражения. Один - «сивый мерин», другой – «подлец и пьет горькую», третий – «свинья в ермолке». Следует череда подробностей, изложенных со смаком. Вот так же, хихикая и торопясь, бежал, вероятно, Хам к братьям рассказать об увиденной отцовской наготе. Радость, рожденная чужим позором, торопливые потуги всем побыстрее об этом рассказать. Была бы у Хама «трибуна», на подобие газетной полосы или телевизионной передачи, он, не задумываясь, взошел бы на эту трибуну.

Городничий в бессильном гневе говорит: «Сосульку, тряпку принял за важного человека! Разнесет по всему свету историю. Мало того, что пойдешь в посмешище – найдется щелкопер, бумагомарака, в комедию тебя вставит. Вот, что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши»

Тут оговоримся. Городничий с компанией достойны и кандалов, и смеха. Речь не о том, что нужно выстраивать высокий цензурный забор, и за ним скрывать в неприкосновенности преступления власти. И сомнения нет  в том, что подобные персонажи должны становиться предметом критики и сатиры. Но обратим внимание – нравственный облик обличителей ни на йоту не возвышен над обликом чиновников-воров. Смех обличителей - не смех ради правды и торжества справедливости. Их смех хамский. Им, как мокрицам, без сырости жить нельзя. В чистоте они мрут, и в чистоте они не заинтересованы. И вот это уже совсем плохо.
Плохо, что язвительные писаки в принципе не способны врачевать болезни и не заинтересованы в этом, но лишь способны жить на открытых ранах, как кровососущие насекомые. Эти открытые раны – источник их существования.
И ведь боялись их, страшно боялись, поскольку знали – пощады от таких не жди. Нет еще ни скрытых кинокамер, ни звукозаписывающих устройств, ни всемирной сети. Все это еще не придумано и не создано. Есть только бумага, послюнявленная ехидством острых языков, и лишь она одна уже страшна и опасна.
Митрополит Филарет в те времена высказывал мысль, что никакого ладана не хватит, чтоб перебить смрад, рождаемый ежедневной прессой. А мы сейчас что скажем?

Нет, врачу нужно тщательно перед операцией мыть руки. И жалеть больного надо, а не смотреть на его разъятое тело, как на источник дохода или будущий труп. Нечто подобное требуется и от пишущего человека. Иначе всякий Хлестаков сам не прочь будет вооружиться пером и чернилами. Он так и заканчивает свое письмо: «Прощай, душа Тряпичкин. Я сам, по примеру твоему, хочу заняться литературой. Скучно, брат, так жить; хочешь наконец пищи для души. Вижу: точно нужно чем-нибудь высоким заняться»
Можно без особого труда представить себе, что выйдет из под пера Хлестакова, пишущего «для души».

Юмор Гоголя – грустный юмор. «Чему смеетесь? – Над собою смеетесь!», - это ведь не только о чиновниках и взяточниках сказано. Это и о пишущей братии тоже сказано, хоть на первый взгляд и не так это явно.
Вот мы и в притче о блудном сыне привыкли внимание сосредотачивать только на вернувшемся и смирившемся сыне, да на Милосердном Отце. А тем ведь еще старший брат есть. Черный от зависти, злой на доброту Родителя, отказывающийся войти в дом и принять участие в пиршестве по поводу возвращения брата, он не только достоин внимания. Он – так же важен, как и два ранее названных в притче лица.
Побочный персонаж перестает быть побочным, коль скоро мы переведем на него внимательный взгляд. Оказывается, он тоже важен, он хорошо узнаваем. В иных условиях и в другой ситуации он превратится в главного персонажа. И тогда только держись. Все от него будет зависеть и только вокруг него крутиться.
Не правда ли, душа Тряпичкин?

Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой:

Другие способы платежа:      

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Простите, это проверка, что вы человек, а не робот.
6 + 10 =
Solve this simple math problem and enter the result. E.g. for 1+3, enter 4.
Рейтинг@Mail.ru Яндекс тИЦКаталог Православное Христианство.Ру Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл № ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: [email protected]

Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь

-
+