Кубанский синдром

Сообщение о злодейском убийстве 12 человек - в том числе маленьких детей - на Кубани вызвало общий шок даже в нашей, привыкшей к разгулу преступности, стране. Но еще более тяжелый шок могут вызвать подробности, выяснившиеся в ходе расследования этого громкого дела. Убийство было совершено бандой “цапков”, которая на протяжении 16 лет беспрепятственно убивала и насиловала (речь идет о сотнях случаев) в то время как местная милиция закрывала все дела. Злодеи не только оставались безнаказанными - приобретали все больше власти и влияния, лидер банды сделался народным депутатом.

Как такое могло произойти - не в диком поле, а в государстве, не в Африке, а в России?

Кто-то уже спешит объяснить это тем, что жители этих мест - презренные трусы; дело, скорее всего, вовсе не в этом. Герой истребляет банду негодяев в одиночку только в голливудских фильмах - да и то, он, по законам жанра при этом отлично подготовлен и вооружен. Чтобы давать отпор разбойникам, нужны не отдельные герои, а организованные, сплоченные граждане - а наше общество глубоко атомизировано. Граждане должны это делать не партизанским порядком, а через государство - а наше государство глубоко коррумпировано. Эти два фактора - разобщенность и коррупция - и приводят к тому, что мы видели на Кубани, и трудно говорить о том, что ситуация в других местах намного лучше.

В чем причины разобщенности? Со времен падения коммунизма прошло уже достаточно времени - но социальная ткань нашего общества все еще во многом сформирована тем временем - временем, когда независимые объединения граждан (религиозные особенно, но не только), мягко говоря, не поощрялись, и все объединения должны были находиться под контролем партийного государства. Партия, комсомол, профсоюзы были, по сути, частью и инструментом государства, но они были хотя бы какой-то формой объединения людей. Когда и это исчезло, общество оказалось глубоко атомизированным - те формы объединения, которые существуют в здоровой социальной ткани, были вытравлены за долгие годы партийной диктатуры, а коммунистические тоже распались.

Какой-то общинной жизни, в рамках которой люди могли бы встречаться со своими соседями, делиться своими заботами, помогать друг другу и просто чувствовать плечо ближнего, не существует. Если бы она существовала - люди могли бы организоваться и дать отпор - и тут не понадобился бы даже самосуд, люди смогли бы заставить государство исполнять свои обязанности. Объединения в которых возникает такая общинная жизнь - необходимая составляющая любой здоровой социальной ткани. И это, прежде всего (хотя и не исключительно) церковные общины. Как показал летний кризис с лесными пожарами, именно Церковь оказалась наиболее эффективной формой самоорганизации граждан в борьбе с бедой. Церковь - очень важная составляющая социальной ткани общества, и то, что в нашей стране она еще очень слаба - одна из явных причин происходящих безобразий. Исцеление общества возможно только при усилении роли Церкви; это не вопрос веры, это вопрос очевидности. Кого-то это пугает; трудно представить себе, какие страшные клерикалы являются людям в их кошмарных снах, что они предпочитают иметь дело с “цапками” - только бы не с клерикалами. Но никакого альтернативного проекта восстановления социальной ткани у наших борцов с клерикализмом нет - вся их риторика носит чисто отрицательный характер.

В чем причины коррупции? Можно рассматривать вопрос с точки зрения экономики и социологии - и, наверное, это вполне имеет смысл делать. Но нельзя не заметить самого главного - отсутствия мотивации поступать честно. Мы живем в культуре с глубоко разрушенными ценностями, когда на вопрос “а почему, собственно, я должен быть честным, когда я могу быть богатым?” просто не существует внятного ответа. Бодрые “научные атеисты” рассказывают нам, что мораль выработалась у высших приматов в ходе эволюции, и ничего сверхъественного, никакого высшего Судии, который призовет нас к ответу за наши дела, за ней нет. Но это делает сам разговор о долге бессмысленным - мало ли что выработалось у нас в ходе эволюции! В ходе эволюции у нас выработались и другие поведенческие реакции - например, страх темноты (хищники охотятся главным образом, ночью) или склонность съедать всю доступную нам пищу. Человек, который не может заснуть без ночника или объедается и страдает ожирением, поступает глупо; но точно также глупо в этом случае поступает и тот, кто слушается голоса совести - ведь в рамках атеизма совесть выработалась точно также, как страх темноты, и имеет не больше авторитета.

Что будут делать борцы с религиозным дурманом, если “цапки” придут за ними? Призовут на помощь милиционера? А с какой стати он должен  утруждаться и к тому же подвергать свою жизнь опасности, если он может просто принять от бандитов соответствующую мзду и просто не слышать криков жертв? Будут взывать к долгу, к чести, к порядочности? А с какой стати человеку быть верным долгу, честным и порядочным? Мотив-то какой?

Нравственное неприятие со стороны других людей? Но для этого нужно, чтобы в обществе существовали ясные представления о порядочном и непорядочном, о том, как должно и как недолжно себя вести. Такие представления могут существовать по инерции, когда люди просто не задумываются об основаниях морали, но признают ее необходимость, когда вопрос “а с какой стати я должен” вообще не ставится. Но в нашей стране такой инерции, увы, практически нет - люди задаются вопросом “а почему это я должен быть честным?” и не видят на него ответа.

Наказание со стороны закона? Но кто будет исполнять этот закон? Кому это надо? Кто проверит в это наказание, видя, как люди, открыто и нагло этот закон попирающие, заканчивают тем, что благополучно удаляются в теплые страны, чтобы наслаждаться награбленными ими богатствами?

Вера в Бога, стремление соблюдать Его заповеди, стремление к вечному спасению, страх оказаться в числе навеки отверженных беззаконников? Но наши антиклерикалы уже объяснили, что это - смешное суеверие, которого ни один грамотный человек не будет придерживаться. И честный человек, исполнявший свой долг и живший на одну зарплату, и изобретательный преступник, укравший миллиарды, наслаждавшийся богатством, властью и всеми удовольствиями, которые можно купить за деньги, одинаково навеки исчезнут, и последнее слово останется за презрительным смехом “умеющего жить” негодяя над честным тружеником.

Так с какой же стати людям быть честными? Можно разогнать коррумпированные государственные структуры и набрать новых людей - но эти новые люди тут же столкнутся с тем же вопросом. Можно наслаждаться и обогащаться, зачем же нам воздерживаться?

Общество жизнеспособно, когда оно может ответить на этот вопрос - и мы должны на него ответить. Есть Бог, и есть суд Божий, и последнее слово - за Богом, а не за преуспевшими негодяями. Кратковременное торжество злодеев обернется зубовным скрежетом, терпение праведника будет вознаграждено. Человек, упорно исполняющий свой долг, обретет счастье, и счастье вечное; соблазнившийся лукавыми прибытками погубит свою душу. Мы должны говорить об этом даже не потому, что это поможет исцелению общественных язв - а потому, что это истина, такова реальность, к которой каждый из нас приближается со скоростью шестьдесят секунд в минуту. Наши нынешние язвы - знак того, что мы уклонились от этой истины.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл говорит о “повторной христианизации” нашей страны - и это вопрос, прежде всего, вечного спасения множества душ. Но это и вопрос исцеления нашего общества - исцеления, которого имеют все основания желать и люди, далекие от Церкви.