КЛЕВЕТА И ШАНТАЖ ( Елена ЧУДИНОВА)

Русский язык иногда сам, без нашего участия, расставляет нужные акценты. Интересно, например, сравнить слово «антисемитизм» со словом «исламофобия». Быть анти, значит, быть против. Это еще как-то можно соотносить с параметром законности. Но какой закон может запретить испытывать страх? А именно «боязнь», «страх» слово «фобия» и обозначает. Так что в этом смысле я не отказываюсь от обвинения, выдвинутого мне «мусульманской общественностью» в лице Нафигуллы Аширова, что являюсь «исламофобом». Я, в конце-концов, слабая женщина, и испытывать страх перед тем, что несет мне угрозу, вполне в моей природе.

А вот остальных обвинений хотелось бы коснуться поподробнее. Напомню событийный контекст. Выступая в передаче «Русский взгляд», я упомянула о необходимости ассимиляции мигрантов. В частности, я задалась вопросом, можно ли спокойно относиться к появлению в Москве закрытых мусульманских детских садов зная, что в ряде стран в учебных заведениях воспитываются дети-смертники?

Ответом на это явилось прежде всего, что в Москве «сегодня нет ни одного полноценного мусульманского детского сада». Итак, «мусульманская общественность» обвиняет меня в том, что я «требую запретить» то, чего нет. Только в одном-де садике «разрешено преподавание основ ислама». Между тем сюжет о мусульманском дошкольном воспитании в Москве был показан 18 октября программе  «Времечко», не только в моем присутствии, но и в присутствии мусульманских активистов Колондарова и Джемаля. Хочет ли Аширов обвинить журналистов в подделке видеоматериала? Пусть тогда попробует. Прошу прощения, садик все же есть, но он, с точки зрения Нафигуллы Аширова, «неполноценный». Что же тогда Колондаров либо Джемаль не встал в прямом эфире да не сообщил, что нас вводят в заблуждение, показывая «неполноценно исламский» садик в качестве «полноценного»? Или это как раз — явление того ряда, что и составляет причину моей «фобии» — сами мусульмане не способны согласиться меж собою в том, какие проявления ислама надлежит считать полноценными, а какие — нет, но почему-то требуют, чтобы мы их не боялись?

«Только в одном из двух детских садов с этнокультурным татарским компонентом разрешено преподавание основ ислама», сообщает IslamNews.  Мило. В кадре (а за кадром-то что тогда происходит?) женщина в хиджабе обучает детей говорить хором «Кто мы? — Мы — маленькие мусульмане! — Кого мы больше всех любим? — Аллаха!» и просит поднять руку тех, чьи родители «сейчас не кушают днем». Потом малыши разбирают коврики для молитвы, молятся вместе с воспитательницей… Если это — «основы» — то как выглядит «полноценный ислам» для трехлеток?!

Что самое смехотворное — обвинение против меня построено по логике советского анекдота. «Знаешь, что нужно сделать, чтобы в стране стало хорошо с продовольствием? — Ну, что? — Расстрелять Политбюро, а мавзолей покрасить в розовый цвет. — Зачем нужно красить мавзолей в розовый цвет? — Ага, значит, зачем нужно расстрелять Политбюро ты не спрашиваешь?» Я бы могла еще понять такую реакцию: как это Елена Чудинова смеет выражать опасения, что в исламском мире, в мире любви и добра, из маленьких детей могут готовить смертников?! Они бы очень хотели откликнуться так, да только даже Нафигулле Аширову ясно, что с подобным взрывом негодования лучше не высовываться. Известно, что подобное явление существует сейчас на Ближнем Востоке. Известно, что в том самом миролюбивом Иране, с которым мы должны «дружить», во время его войны с Ираком детей использовали в качестве самого дешевого и быстрого инструмента разминирования дороги для взрослых бойцов. Повязку со словом «ислам» на голову – и вперед, мальчуган!

Это невозможно опровергнуть, это факты. Следовательно, с тем, что исламские экстремисты могут воспитать детей-смертников, мы не спорим. Спорим только с тем, что в Москве есть заведения, где это в принципе могло бы происходить. Но проваливаемся даже тут. И тогда, не в силах опереться ни на логику, ни на факты, опираемся на шантаж.

С точки зрения Нафигуллы Аширова — я не должна выражать своих взглядов, поскольку это грозит «разрушением территориальной целостности российского государства». Поясняю для тех, кто не понял. Если Аширову, Джемалю, Гайнутдину, Султанову не дадут в этой стране полный карт-бланш, то они угрожают поднять смуту против законной власти и — не считаясь ни с какими жертвами, а особенно с человеческими — отсоединить от России часть «исконно-мусульманских территорий» дабы зажить там по шариату. Власть имущие, вдумайтесь: они отчетливо дают понять, что любая лояльность — только до поры, до той поры, покуда вы не исчерпаете запас уступок. При чем такая свобода у них должна быть не только в, допустим, Татарстане, а по всей России — прежде всего в Москве. Вот, что они вытворяют еще в стесненном состоянии: в лице депутата Султанова — в отличие от меня — официального лица, пребывающего на службе нынешней России — заявляют, что-де «христианство умерло» (Кто тогда, спрашивается, наследник всех этих замечательных территорий? Неужели светское государство?) В лице Аширова требуют закона, запрещающего упоминания в СМИ «национальности и религии террористов». (Люди неизвестного вероисповедания требуют, чтобы учительницы в светских школах облачились в хиджабы, террористы неизвестной национальности взяли заложников и требуют отделения Чечни. Такая вот сводка завтрашнего дня.) А в лице своего клеврета Малашенки требуют в центре Карнеги, чтобы власти укоротили РПЦ в ее стремлении играть роль в общественной жизни… (Такой вот покойник, которого надо хорошенько связать, чтобы он в гробу лежал спокойно…)

А на руку им играют собственные наши особо глубокие мыслители. Некий Виталий Аверьянов обвинил меня же на днях, что я по невежеству путаю поддельных мусульман с настоящими. В качестве примера он приводит как раз Аширова, как мусульманина поддельного. О том-то и речь, мил-человек, что мне очень хотелось бы обрести четкий и абсолютно ясный критерий, по которому поддельные мусульмане отличаются от подлинных. Скажите, с Вами все мусульмане согласятся, что Аширов — поддельный? Или те, кто не согласен, сами поддельные? Готова согласиться, да только вот вспомнился Михаил Афанасьевич Булгаков, которого не могу здесь не перефразировать: «Что такое подлинное лицо или поддельное? Все зависит от того, с какой точки зрения смотреть на предмет. Все это, господин Аверьянов, зыбко и условно. Сегодня я поддельное лицо, а завтра, глядишь, подлинное! А бывает и наоборот, и еще как бывает!» Да, еще как бывает. На том же эфире, с детским садиком, Колондаров счел явной неделикатностью с моей стороны напоминание о том, что идеологом представляемой им ныне («подлинной», следовательно) организации явился человек, ныне проходящий как ваххабит. Стало быть, «поддельный». Теперь. А вчера был, надо думать, «подлинным». А сегодня «подлинный» (или все же поддельный, просветите?) Колондаров от «поддельного» сотоварища всячески дистанцируется. И не надо сыпать цитатами из Корана — на каждую из них найдется другая.

Исламисты добиваются сегодня, не мытьем так катаньем, одного: статуса полностью равноправной с Православием религии — покуда равноправной. Это равноправие будет недолгим, ведь они уже заявляют, что «христианство умерло». Но сейчас это нужно, как промежуточный этап. Стыдливое словцо «моноконфессиональная» уже сделалось в официальной риторике эвфемизмом слова «двурелигиозная». Сделалось при полном пропорциональном абсурде такого термина. Все ламаисты и лютеране с иудеями на самом деле так, с боку припека. В дележке, которой открыто добиваются Гайнутдины и Ашировы, все должно выглядеть так: «мигалка» на автомобиле Патриарха — тогда и главному муфтию «мигалку» (Я не утрирую, это тоже было). Сто тысяч на реставрацию православных храмов — столько же чтобы на мечети. И неважно, что такого количества нуждающихся в реставрации мечетей и в природе-то нету.

Не я придумала тезис о «параллельной цивилизации», живущей своей особой жизнью рядом с нами, в контексте чего и возник разговор об исламских детских садах. О необходимости ассимиляции прибывающих мигрантов сегодня заговорили и в высших эшелонах Западной Европы.

Нас же, под предлогом «толерантности» пытаются подвести под одностороннюю цензуру. Им можно провозглашать христианство «умершим», а нам — вопреки своей вере — нельзя сказать, что мы не считаем Магомета пророком. Наши дикторы уже называют так основателя ислама — по светскому-то телевиденью! Я вижу экспансию. Я боюсь ее. И, покуда мы живем еще в свободной европейской стране, никто не вправе запретить мне испытывать этот страх. Страх не за себя. За Россию.