Христианин в общественной дискуссии

Недавние дебаты о горестной утрате частью западных демократий представления о том, что такое брак, подняли более глубокую проблему — как вообще соотносится христианская вера и общественное устройство? Как Христианин, который является также и гражданином (а иногда и общественным деятелем) должен соотносить свою веру со своим участием в жизни общества и государства?

На этот вопрос даются три разных ответа, и мы рассмотрим их последовательно. Первый ответ характерен для либеральных христиан, и состоит он в полном разделении духовной и общественной жизни. Как сформулировал этот подход некий американский сенатор, «как христианин — я против абортов, как сенатор — за». Возникающая при этом проблема очевидна — если «христианин» отправится на небеса по своей вере, а «сенатор» — совсем в другое место за свое активное соучастие в смертном грехе, то где же тогда водворится бедный человек, который пытается быть одновременно и тем и другим?

Или другой пример — с однополыми «браками». Мне доводилось беседовать с человеком, который «как либерал» поддерживал идею таких «браков», а «как христианин» соглашался с тем, что мужеложство — грех. В оправдание такой позиции обычно приводится сравнение с какими-нибудь специфически религиозными практиками — например, я считаю нужным воздерживаться от мяса в пост, но я считаю, что тех, кто не хочет поститься, было бы несправедливо ограничивать в их доступе к мясу. Моя религия — как и Ваша — есть глубоко мое (как и Ваше) частное дело, которое я никому не навязываю.

Эта логика, однако, порождает ряд нерешаемых проблем. Обрядовые упущения вроде нарушения поста, действительно, имеют значение только в рамках уже церковной жизни. Писание не призывает язычников покаяться в несоблюдении христианских постов, это было бы странно. Оно призывает их покаяться в деяниях, которые являются объективно злыми в очах Бога независимо от того, творят их христиане или язычники — «не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем.(Откр.9:21)» Одно дело, когда Вы нарушаете правила сообщества — другое, когда Вы творите объективное зло. Разница вполне очевидна для всех, кто не отказывается ее видеть. Представим себе, что в обозримом будущем либеральные государства легализовали инфантицид, убиение уже рожденных младенцев (увы, это вполне реалистичный прогноз). Что если некий либеральный христианин скажет: «как Христианин, я считаю убиение младенцев грехом, и от него воздерживаюсь, как я воздерживаюсь от мяса по пятницам, но я не оспариваю право других это делать». Мы, очевидно, почувствуем какую-то жуткую фальшь — которую должны бы чувствовать и в других подобных случаях.

Христианство содержит определенные утверждения о реальности, о правильном и неправильном, и оно никогда не выдавало себя за одну из каких-нибудь оздоровительных методик. Библейское Откровение возвещает истину о Боге, человеке, мире и вечном спасении, истину, которая не зависит от того, согласны Вы с ней или нет. Это не правила нашего христианского клуба требуют воздерживаться, например, от убиения младенцев. Этого требует Бог от всех людей, принадлежат они к нашему клубу или нет.

Поэтому Вы не можете быть как гражданин либеральных воззрений выступать за грех, а как христианин — против греха. Деяние либо является объективно злым, порочным, пагубным — и тогда Вы должны его обличать, либо не является — и тогда это просто не грех. Нравственные суждения, которые содержит библейское Откровение и учение Церкви  относительно убиения младенцев во чреве, или гомосексуализма, или оккультных практик, либо объективно верны, либо нет. Если они верны — давайте так и скажем, хотя масса народу на нас жестоко обидится. Если неверны — то в каком смысле мы тогда «христиане»? Ведь Христианин — это ровно тот, кто с верою принимает Откровение.

Попытка присягнуть обеим лагерям — это измена обеим. Например, с точки зрения либералов, признание брака исключительно союзом мужчины и женщины (и отказ признавать таковым однополое сожительство) является тяжкой несправедливостью. Если они правы, то Церковь в течении двух тысячелетий проповедует тяжкую несправедливость, причем эту несправедливость провозглашает непосредственно Христос в Евангелии: «В начале же создания, Бог мужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.(Мар.10:6-9)» Попытка быть и нашим и вашим неизбежно кончится тем, что вы станете чужды обеим лагерям — как те либеральные церкви, которые стоят пустыми, потому что в них не желают идти ни христиане, ни либералы.

Итак, активно одобрять, продвигать или поддерживать грех Христианин не может. Либеральная программа включает в себя максимальное расширение возможностей для абортов (до «постнатальных» абортов включительно), энергичное навязывание извращений (неукротимая ярость всего прогрессивного человечества по поводу недопущения гей-агитаторов к детям весьма показательна), и эвтаназию стариков, больных или просто унылых, переходящая в «обязанность умереть». Более того, эта программа в включает в себя подавление всех, кто ее не разделяет, как «гомофобов», «изуверов» (bigots), повинных в страшном преступлении «дискриминации». Примеров этого достаточно, недавно явился еще один. В американском городе сан-Антонио рассматривается законопроект, который  предполагает запретить занимать должности в городе людям, замешанным в «дискриминации или выражении (в делах или высказываниях) предвзятости против любого лица, группы или организации» на основании ряда признаков включая «сексуальную ориентацию и гендерную идентичность». Как на это тут же обратили внимание, этот законопроект (если он будет принят, чего добиваются прогрессивные силы) поразит в правах как христиан, так и всех вообще, не разделяющих либеральную идеологию. Либеральная программа требует государственного навязывания определенных взглядов — и подавления всех, кто их не разделяет. Поэтому быть Христианином и либералом — это примерно как быть Христианином и большевиком.

Есть и другой ответ, характерный для прямо противоположной по своим взглядам группы — скажем так, ревнителей. Их позиция оказывается очень близкой к исламской — государство должно взять на себя задачу насаждения добродетели и искоренения порока, законы могут и должны прямо апеллировать  к Откровению (так, как его понимают ревнители). Эта позиция тоже достаточно уязвима.

Церковь имеет своей целью вечное спасение людей; это вечное спасение возможно только при условии свободного обращения людей к покаянию и вере, обращения, которое невозможно вынудить никаким внешним принуждением. «Невольник - не богомольник», и любое государственное давление в этой области только наполнило бы Церковь лицемерами. Поэтому принуждать людей к благочестию было бы и неправильно, и глубоко бессмысленно.

Могут ли христиане, являясь гражданами, избирателями, членами политических партий или законодательных собраний, руководствоваться христианскими представлениями о мире? Разумеется, могут. Все граждане руководствуются какими-то представлениями об общем благе, о должном и недолжном, об источниках права и справедливости, о человеческом достоинстве и предназначении. Предполагать, что сторонники мирских идеологий имеют полное право исходить из своих взглядов, а вот христиане — нет, было бы ни на чем не основанным поражением части граждан в правах.

Но использовать наши возможности как граждан для того, чтобы принуждать неверующих в благочестию, было бы неверно.

Есть ли третий путь? Да, и он предполагает различение собственно вероисповедных истин и практик (которые государство, разумеется, никому не должно навязывать) и естественного закона, который объединяет нравственно здоровых людей независимо от их религиозных убеждений — или отсутствия таковых. Апостол Павел пишет «ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую) (Рим.2:14,15)» Скажем, неупотребление мяса по пятницам является нашей конфессиональной практикой; неупотребление человечины — проявлением всеобщего морального закона. То, что Церковь венчает браки — часть ее традиции; то, что брак — это союз мужчины и женщины — часть человеческой природы.

Так исторически сложилось — и складывается на наших глазах — что Церковь оказывается на стороне здравого смысла против очередной воинствующей тоталитарной идеологии. Далеко не в первый раз — Церковь уже сталкивалась с разными по разрушительной силе волнами светских идеологий. Социал-дарвинизмом и евгеникой, коммунизмом и национал-социализмом. Противостоя этим идеологиям Церковь отнюдь не навязывала неверующим своих догматов; она стояла на стороне естественной нравственности и простого человеческого здравого смысла против очередной волны тяжкого безумия.

Это так и в сегодняшней ситуации. Согласно официальным данным, например, американского центра по контролю над болезнями (это правительственная организация) уровень заражаемости СПИДом в среде гомосексуалистов в десятки раз выше, чем среди населения в целом. Положение катастрофично, и, согласно той же статистике, делается только хуже. Это не имеет отношении к чьей-то вере или идеологии — это эмпирические, проверяемые, научные, твердо установленные факты о реальном мире.

И вот от нас требуют, чтобы мы допустили к детям агитаторов, которые будут внушать им, что в таком образе жизни нет ничего неправильно, недолжного или неприемлемого.

Это безумие не с точки зрения догматов нашей веры — это просто безумие. Отказываясь поддерживать разрушительное безумие, Вы отнюдь не навязываете никому своей веры (даже если так сильно бояться ее кому-то навязать). Вы просто отказываетесь участвовать в навязывании безумия. Используя свои возможности как гражданина, или публициста, или политического деятеля, для того, чтобы защищать здравый смысл и очевидные моральные истины, Вы никого не принуждаете к благочестию. Вы просто противостоите принуждению к нечестию — причем нечестию, пагубные последствия которого очевидны уже здесь, на земле.