Перейти к основному содержанию

19:34 28.03.2024

Святая Земля в России

29.01.2019 15:08:28

А.АРЕНДАРЕНКО: Передо мной альбом «Святая Земля в пространстве храма», посвященный новому  храму в далеком Барнауле. Я знаю, что Алтай - это Ваше давнее пристрастие, Вы прошли там по следам первых православных миссионеров, встречались со старообрядцами. И вот теперь новый проект.  Даже по фотографиям видно, какая это красота!

А.ЛИДОВ: - Возник он, можно сказать, вполне чудесным образом, как почти все самое важное в этом мире происходит не по расчету и часто даже не в результате долгого и  системного труда, а как откровение. Храм построен совсем недавно. И свои авторские экземпляры книжки я получил за несколько дней до Нового Года, просто подарок к Рождеству!

 Замечательный алтайский священник протоиерей Георгий Крейдун, а он один из двух-трех докторов искусствоведения в Русской Православной Церкви и один из архитекторов этого храма, несколько лет тому назад  пригласил  меня на Алтай, чтобы  показать алтайскую православную иеротопию. То есть деятельность православных миссионеров на Алтае, которые там с 19 века активно действовали, создавая новую Святую Землю в этом необыкновенно красивом, величественном месте. Очень много они успели примерно за 100 лет до революции. После революции это все пошло прахом. И вот в новой России началось восстановление этого миссионерского православного проекта на алтайской земле. И отец Георгий меня пригласил, чтобы посоветоваться, как дальше можно развивать традицию освоения этого сакрального пространства для не только русского, но и мирового православия. И он мне показал храм, который построил на окраине Барнаула рядом с большим собором, где он является настоятелем. Основной собор — большой, двухэтажный, пятикупольный,  традиционно украшенный. А рядом вот этот малый храм, посвященный святым Вифлеемским младенцам.

А.АРЕНДАРЕНКО: А как же возникла идея отхода от традиционной концепции росписи храма и вообще тема Святой Земли?

А.ЛИДОВ: - Когда мы с отцом Георгием вошли в этот только выстроенный храм, пустой и белый, я был потрясен красотой этого пространства. Он вызвал у меня ассоциацию с храмами эпохи Кватроченто итальянскими. По цельности пространства, по красоте этой светоносной среды, ослепительно белой, с мраморными деталями. Там было пространство! А батюшка просил совета, что там можно сделать? Вообще редкая возможность, когда тебе представляют только родившийся храм, да еще невероятно получившийся в моем любимом византийско-ренессансном стиле. С одной стороны, это крестово-купольный храм. А с другой - это цельное центрическое пространство с доминирующим куполом. Меня поразила пронзительная чистота этого архитектурного решения и возникшего пространства. И с этого началась работа. Я предложил проект создания в этом храме пространственного образа Святой Земли. С восстановлением идей и принципов ранне-византийского искусства. Сознательно мы не пошли путем стилизации муляжей, подо что-то, под эпоху или образцы. А создали образ 21 века, но корнями уходящий в то, что стало основой нашей православной цивилизации. В барнаульском проекте речь идет о возрождении важных, в значительной степени утраченных нами древних смыслов. Было важно уйти не только от стилизации каких-либо стандартных образцов, но и вообще от традиционной концепции храма, когда он мыслится плоской картинкой, своего рода музеем, где по стенам располагаются сюжеты ветхозаветной и евангельской истории, а собственно пространственная составляющая оказывается вторичной. В древности все было наоборот. И я предложил проект по созданию иконического образа Святой Земли в пространстве храма, если говорить точнее – пространственную икону Святой Земли. Такой проект могли реализовать только лучшие московские художники, работающие в сфере православного искусства, которые, по счастью, оказались и близкими знакомыми и единомышленниками, с которыми на протяжении ряда лет обсуждались идеи новых пространственных икон. Так что вопроса, кого приглашать, не стояло. И тремя главными художниками храма стали Александр Корноухов, Ирина Зарон и Сергей Антонов.

 Батюшка это принял и обеспечил всю организационно-техническую и финансовую часть этого проект, что, как вы понимаете, было непросто. Так впервые в нашей традиции были созданы мозаики пола. Причем фигуративные: так, как они существовали в раннехристианском и ранневизантийском искусстве и играли огромную роль. Потом они вышли из употребления, надолго традиция оказалась забыта. А они невероятно интересные, особенно если ты ставишь перед собой задачу пространственного образа Святой Земли.  Центральную напольную композицию с Небесным Иерусалимом окружают четыре медальона с образами самых важных святых мест – это Вифлеем, Фавор, Хеврон и Синай. Композиция заключена в некую рамку из четырех райских рек. Тема райских рек, невероятно важная уже в ранней византийской традиции, ярко воплощается в Святой Софии Константинопольской, где пол расчерчен четырьмя лентами – реками. Через тему райских рек в пространстве храма – именно в напольной композиции – создавался образ Христа как источника «Воды живой». Эта идея в значительной степени в современном сознании утраченная, владела умами византийцев. И постоянно мы видим и в литературных описаниях, и в иконографии эту тему священных вод, и в создании этого образа воды живой огромную роль играют райские реки, и конечно, великая священная, райская в каком-то смысле, река Иордан. Все вместе они создают единую композицию важнейших святых мест с центром в земном и одновременно Небесном Иерусалиме - со стенами и Агнцем. И эту замечательную композицию, восходящую к раннехристианским образцам, но при этом представляющую произведение искусства 21 века, создал наш выдающийся мозаичист Александр Корноухов, который известен многими своими мозаичными работами и в России, Европе, Италии. Известно, что он в свое время работал над украшением папской капеллы в Ватикане в 90-е годы.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Спасибо, что Вы об этом напомнили, потому что сам по себе факт потрясающий, чтобы наш русский художник мозаичист был признан на родине этого искусства…

А.ЛИДОВ: - Не просто на родине, в Ватикане по личному заказу Папы Иоанна Павла II. К сожалению, этот проект Александру не дали довести до конца. Но часть сохранилась и известно, что Папе очень нравилось то, что он сделал.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Но им же хуже, что называется. А у нас искусство мозаики тоже не очень востребовано? Хотя храмов строится много в Москве.

А.ЛИДОВ: - К сожалению. Но мозаика очень сложное искусство. И вдвойне сложное, когда возникает необходимость делать что-то оригинальное и не повторяющееся. У нас достаточно профессионалов, готовых сделать любую стилизацию, любое подражание, но так, чтобы это стало произведением современного православного искусства - это большая проблема. Так вот Александр Корноухов замечательно воплотил замысел Святой Земли.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Но возвращаясь к образу  священных вод, я думаю, это Ваша была  идея, Вы ведь в своей теории сакральных пространств - иеротопии - этим тоже занимались?

А.ЛИДОВ: - Мне очень приятно, что Вы знаете о темах моих научных занятий. Действительно, темой райских рек я занимался как историк византийского искусства. И в каком-то смысле ее возвращал в контекст современных исследований.  Для тех, кому интересно, можно посмотреть в книге, которую мы издали в прошлом году «Святая вода в иеротопии и иконографии христианского мира». И там есть раздел, посвященный райским рекам и теме священной воды в пространстве православного храма.

А.АРЕНДАРЕНКО: - В этом храме каждая деталь свидетельствует о том же, даже настенные бра, которые напоминают чашу источника воды . Только бы уметь нам это прочитывать.

А.ЛИДОВ: -  Кроме напольной мозаики, Александр Корноухов сделал две большие мозаичные иконы – Христа и Богоматери – для византийской мраморной алтарной преграды. Глядя на них, мы узнаем раннехристианские прототипы, но одновременно сразу понимаем, что это самостоятельное произведение искусства 21 века. Здесь важные оба слова - и современный, и византийский. Это самое лучшее, что у нас есть сегодня. Это не просто стилизации и имитации под признанные образцы византийского искусства, которых в последние годы появилось довольно много. Но это искусство, которое пытается вступить в общение с современным человеком, который конечно живет уже в другую эпоху, с другим уровнем духовности, понимания православных ценностей, в другом совершенно контексте, в других искушениях, так скажем. Но, обращаясь к самым важным и самым глубинным образцам нашей традиции, это искусство пересказывает их на языке современного человека. Такого искусства очень и очень мало, но оно появилось. Буквально несколько мастеров, но это уже явление, которое можно и нужно изучать, осмыслить именно как современное православное искусство. То есть не просто профессиональное украшение храмов или создание культовых предметов, а именно искусство 21 века, при этом абсолютно не посягающее ни на какие глубинные канонические основы. И то, что удалось сделать Александру Корноухову в этом храме святых Вифлеемских младенцев, на мой взгляд, это и есть пример настоящего православного искусства 21 века. Это не то, что другие художники должны повторять и стилизовать, но это как импульс, призыв сказать, что так можно и нужно, что совершенно необязательно делать муляжи, а можно создавать настоящее духоносное искусство, при этом ни капли не нарушая основ традиций.  Чтобы было понятнее, обозначу это искусство как антиСофрино. То есть нечто противоположное мейнстриму и массово навязываемому православному представлению о том, что такое хорошо, красиво и правильно. Византия жила в другой духовно-культурной ситуации, у них не было проблем с сакральным и с духовной жизнью, которые есть у нас. Там была живая основа, и византийские художники могли себе легко позволить любые красивости – и золото, и яркие краски, и какие-то увлекательные детали. А сейчас в этом «строгом следовании образцам» мы видим чаще всего попытку имитации, декорацию, когда за «деревьями не видно леса» – за имитацией внешних подробностей утрачивается суть. В лучшем случае речь идет о красивых деталях и профессионализме, а не о современном православном искусстве и, самое главное, – не о современном иконическом образе.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Более того, все выдержано в росписи храма в монохромной гамме. Да это даже и не роспись в обычном понимании.

А.ЛИДОВ: - Это мы уже перешли к другому выдающемуся художнику.  Одна из лучших, на мой взгляд,  иконописцев современной России - Ирина Зарон, которая написала фрески-иконы для этого храма. И действительно, с самого начала это была моя принципиальная и категорическая позиция - никакой ковровой росписи, которая убила бы это удивительное, цельное, светоносное пространство. Архитектурная композиция храма не предполагала сплошных стен, вместо них – плоские ниши, расположенные по стенам храма. Мы решили, что эти плоские ниши должны занять фрески-иконы. Образы подобраны по определенной программе – все они связаны со Святой Землей. Причем образы разных эпох, как ветхозаветных праотцев и пророков, так и более близких к нам по времени святых.

Если мы вспомним великие византийские образцы XI века, например, такие знаменитые храмы, как Осиос-Лукас в Фокиде или Неа-Мони на Хиосе, мы увидим, что там и речи нет ни о какой ковровой росписи. Я уже не говорю про Софию Константинопольскую. Там, как правило, нижняя часть храма покрыта мраморными инкрустациями, создающими уникальную световую среду за счет бликующего света, отражающегося от этих мраморных поверхностей. А на более высоком уровне - мозаики-иконы. Каждая выделена как отдельный молельный образ, но вместе они создают это уникальное пространство. И здесь тот же принцип. Но не мозаики (она на полу и в алтарной преграде), а тут фрески-иконы, каждая в отдельной нише, каждая предназначена для сосредоточенного молельного созерцания. И с важнейшим художественным эффектом. Он состоит в том, что эти образы - не украшение стены, не декорация, не что-то отдельно существующее от молящихся. Эти образы выходят из картинной плоскости, из пространства стены в пространство храма. Это тоже важнейший византийский эффект. Поскольку икона в отличие от религиозной картины - это не иллюстрация, но всегда образ-посредник, который всегда общается с молящимся в том пространстве, которое между изображением и обращенным к нему человеком. Это всегда встреча в пространстве.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Вот Тайная Вечеря - тоже необычный алтарный образ.

А.ЛИДОВ: - И в алтаре две сцены Евхаристии тоже в византийском ключе. Исторический прототип Евхаристии – Тайная вечеря сопоставлена с Причащением апостолов, то есть – священнодействием Христа с апостолами на Небесах.  Причем был выбран редкий византийский извод не с двумя образами Христа, причащающего Телом и Кровью, а с одним образом Первосвященника в центре, который держит в руках большой дискос с Агнцем. В качестве иконографического истока можно назвать знаменитую композицию середины XI века из Софии Охридской. То есть перед нами вновь пример переосмысления традиции.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Ирина Павловна Ваш замысел поняла, оценила?

А.ЛИДОВ: -  Да, ведь Ирина - выдающийся художник с блистательным художественным образованием. Она была ученицей Гелия Коржева, причем его любимой ученицей. А это крупнейший мастер и всемирно признанный художник. Она получила в советское время самое лучшее художественное образование и выросла в семье художника, с детства напитана атмосферой живописи. И как  иконописец очень известна. Ее работы есть в целом ряде храмов Москвы,  в частности, это роспись надвратной церкви Андреевского монастыря, один из приделов ею расписан в церкви Сергия Радонежского в Крапивниках.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Как Вам удалось таких мастеров туда завлечь?

А.ЛИДОВ: - Для меня это близкие люди, единомышленники, могу сказать даже, друзья. Я просто им объяснил, какие возможности открывает этот проект, и что мы хотим сделать нечто уникальное. И по возможности, если Господь позволит, на века. Пусть это и находится на окраине Барнаула на далеком Алтае.

А.АРЕНДАРЕНКО: - А скорее всего в этом Промысел Божий и есть.

А.ЛИДОВ: - Не мне судить, но один мой знакомый, услышав об этом проекте, совершенно неожиданно для меня и при этом довольно остроумно и убедительно сказал, что мы создаем новое Ферапонтово. И я сначала удивился, а потом подумал, что в этом что-то есть. Вспомним историю Ферапонтово, которое и сейчас находится не в центре мира, а  конце 15 века трудно себе представить большую глухомань.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Но не уцелели бы, наверное, фрески Дионисия, будь они где-то поближе.

А.ЛИДОВ: - И вот туда едет главный придворный мастер, который работает по великокняжескому заказу. Известно, что там оказался и Иоасаф Оболенский, человек, знавший московскую среду, понимавший, кто был лучшим из иконописцев в то время. Но я как-то пытаясь представить эту ситуацию, думаю, что мог ощущать Дионисий, добираясь по этим глухим лесам до этого монастыря.  А сделал там выдающуюся работу, хотя я почти уверен, что он-то считал, что главные его работы, по которым о нем будут помнить потомки, это те, что он создал в московском Кремле и в других столичных храмах и больших городах. А из этого, как мы знаем, практически ничего не сохранилось., лишь остатки росписи в приделе Успенского Собора. И оказалось, что Дионисий, как великий художник русского и мирового искусство, известен благодаря именно росписям собора Рождества Богородицы в Ферапонтово. И это сейчас главный памятник русского искусства позднего средневековья. Просто номер один. И он совсем не в Москве, а за десятки километров от Вологды.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Теперь это место мирового паломничества, которое находится под охраной ЮНЕСКО.

А.ЛИДОВ: - И в этом есть ирония истории. А с другой стороны, какая-то высшая справедливость. Почти все, что он сделал в столице, погибло. А там осталось. Ситуация в чем-то похожая: лучшие московские художники приезжают в Барнаул, создают уникальный проект, который не стыдно будет показать потомкам как православное искусство 21 века.  Показать его уровень, чем оно дышало, какими идеями люди вдохновлялись. Здесь надо обязательно упомянуть Сергея Антонова, который создал для этого храма два иконных рельефа, больших, из натурального камня с резьбой. Это рельефная икона Распятия и Рождества Христова. При этом с редкими подробностями, вдохновляясь и византийской традицией рельефов, и романскими рельефами 11-12 веков. Это высочайшее мастерство и искусство, которое питается духовными смыслами. Там совсем нет того, что подчас раздражает в некоторых современных храмах - ощущение  внешней декорации, муляжей, имитации подо что-то. Понятно, что это выдающиеся художники, все трое, кого я назвал. Таких немного. Но на то и призваны мастера старшего поколения, чтобы показать более молодым, как можно и нужно. И показать нашим священникам, храмоздателям, заказчикам, каким может быть настоящее современное православное искусство.

А.АРЕНДАРЕНКО: Но нередко слышишь, что его не существует. Как Вы считаете?

А.ЛИДОВ:  Конечно, я знаком с  этой точкой зрения, что существует украшение храмов, некий связанный с этим бизнес и профессиональные исполнители, но искусства как такового, как создания новых художественных образов, нет. Это распространенное мнение. Но вот тот проект, который удалось осуществить в Барнауле, показывает, что это не так. Что это искусство существует, но нужны духовные усилия. И конечно совпадение самых разных факторов. Здесь огромная роль принадлежит протоиерею Георгию Крейдуну, который, на наше счастье, оказался и доктором искусствоведения и вообще человеком, который понимает и доверяет. Ему было тоже непросто, потому что первая реакция части прихожан на то же искусство Ирины Зарон была шокирующая. Просто некоторые люди, привыкшие к стилю Софрино, сначала не поняли, что им показывают.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Как странно. Я не искусствовед, в тонкостях тоже не разбираюсь, но от первого взгляда даже на фотографии проходит озноб по коже, понимаешь, что это подлинное  и туда душа влечет.

А.ЛИДОВ: - Потому что это возвращение к корням, к основам, оно нам присуще нам  генетически, если можно так сказать. Это искусство не просто украшающее, но ведущее к духовным смыслам. Оно создает пространство молитвы своим образным строем. Вот эти образы, которые выходят за пределы картинной плоскости,  их смысл - принципиально не иллюстрация. Хотя там и есть целая иконографическая программа, совокупность святых, которые изображены на стенах храма, это все святые, связанные со Святой Землей. И эта тема Святой Земли проходит красной нитью. И человек, входя в храм, как бы вступает в реку Иордан, переходит ее, оказывается в пространстве Святой Земли с центром в Небесном Иерусалиме. И по стенам такой пантеон великих православных святых, подвизавшихся на Святой Земле.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Но некоторые ревнители резко выступают против украшений пола: как же на них наступать, попирать? В этом нет противоречия в данном случае?

А.ЛИДОВ: - По крайне мере наши великие византийские учителя в этом никакого противоречия не видели. Из сверхсакральных символов там только образ Агнца в центральной композиции Небесного Иерусалима, который  можно просто обойтию. А если архиерей или священник во время службы окажется в этом центральном подкупольном медальоне, то произойдет как раз пространственное слияние. Ступая же по остальным изображениям, ты словно находишься на Святой Земле, оказываяешься внутри иконического пространства. Это древняя традиция: по такому принципу построены большинство мозаик пола христианской Иордании. Например, есть напольная мозаика VI века из Мадабы, где воспроизведен образ Святой Земли во всех подробностях. Буквально подробная карта Святой Земли на полу храма, и все пребывающие в храме как бы одновременно находятся и в древней Палестине. 

А.АРЕНДАРЕНКО: - Еще одно мистическое переживание.

А.ЛИДОВ: - Да, мистический опыт, когда ты словно оказываешься внутри иконы. А остальное это образы Святой Земли. Но мы же ходим по реальной земле, где и Господь ходил, нас это не смущает. Мы поднимаемся на гору Фавор и не видим  в этом кощунства. Так почему нас должно смутить то, что мы наступаем на Фавор в виде иконного изображения?

А.АРЕНДАРЕНКО: - Я просто уточняю, чтобы никого не смутить.

А.ЛИДОВ: - Да, да, это понятное возражение. Но там нет ни лика Христа, ни святых. Там райские реки и самое главное - понимание храма не как просто здания, в котором украшаются полы, стены или своды, а как единого иконического пространства. Ведь  каждый православный храм сам по себе уникальная пространственная икона, образ Святой Земли, который никогда и нигде не повторяется полностью при сохранении общих принципов. Этот образ  создается отнюдь не только архитектурой или изображениями, картинками, как кто-то скажет. Но он создается, например, и светом, Литургическим действом, организацией запахов и каждений и эти все средства выражения работают в одном едином целом. И это целое - возникающее пространственная икона. А мы все, молящиеся внутри храма,  тоже становимся частью этой единой пространственной иконы. И одна из целей этого проекта св том, чтобы показать, насколько идея пространственной иконы имеет принципиальное значение. Что именно через нее мы сможем вернуться к корням и духовным основам нашей традиции.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Может быть, от утраты этого органического единства в пространстве  многих современных храмов и не возникает у молящихся ощущения себя участником евангельских событий?  Символически да, а вот чувства, что мы то ли на земле, а то ли небе, как у послов князя Владимира, нет?

А.ЛИДОВ: - Мы живем в очень дискретном, фрагментарном мире, в нас формируют клиповое сознание. А они жили в едином иконическом пространстве. Люди приходили в храм, и они реально в своих ощущениях, мы знаем это по текстам, это не домыслы, оказывались в том, что они сам называли Небом на земле. Они оказывались между небом и землей. Это такой камертон, который определял все остальное. Они оказывались в другой реальности и переходили в момент пребывания в храме, участия в Литургии, молитвы в эту другую реальность. Они переживали Царство Небесное. Мы так или иначе это знаем. Но знаем умозрительно. Сколько людей это реально переживают? Есть и такие.

А.АРЕНДАРЕНКО: - А сколько взыскуют? Приходят, надеются, а не то. Если им, горячим, в перво-христианские времена этот молитвенный опыт, это переживание были нужны, то насколько же это нужно нам, слабым, это же такое укрепление и поддержка!

А.ЛИДОВ: -   Мы утратили ощущение пространства, которое для византийской традиции было ключевым. Икона, задуманная в Византии как пространственный образ-посредник, призванный соединять миры, для нас стала плоской декоративной картиной, нагруженной религиозным смыслом. Но на уровне культуры, на уровне искусства это может быть восстановлено, однако не путем имитации, а путем нового духовного и художественного опыта. Возвращения к настоящему православному искусству, попытки создания чего-то такого, что не является, скажем, обыденным, привычным. То, что развивалось с 17 века, когда вообще византийская традиция в целом испытывает глубокий кризис. А дальше этот кризис, система искажений того, что правильно и что нет, произошла глобальная система искажения этой византийской традиции. Она закрепилась и стала рассматриваться как единственный возможный образец. В частности, сейчас понятно, что вся система традиционного иконописания, по которому учат сотни, тысячи иконописцев, она абсолютно не византийская, хотя многие считают, что это и есть единственно правильная технология. Идея использования прорисей, которые затем переносятся на основу и последовательно раскрашиваются, это не византийский принцип. Там так не было. И искусство было другое. Но вот эти клише, которые возникли даже не в советское время и не в начале 20 века, а на несколько столетий раньше привели к тому, что постепенно великое византийское искусство превратилось в нечто иное. Иногда ему по духу противоположное. Я не говорю про росписи 19 века, которые просто стали иллюстрирующими картинками. Иногда хорошо написанными, иногда не очень, но самое главное там полностью разрушен иконный принцип - изображение это всегда образ-посредник.

Дерзаю утверждать, что этот образ Святой Земли на Алтае возник не случайно и не просто плод моих усилий или отца Георгия. Это должно было произойти. Храм освятил митрополит Барнаульский и Алтайский. Этот храм увидел, правда, еще не до конца украшенный, Святейший Патриарх Кирилл во время поездки на Алтай. И он выразил  благодарность создателям храма. То есть люди с духовным зрением, способные воспринимать подлинные ценности, оценили нашу задумку и символику храма. И это не отдельные элитарные православные интеллектуалы, это пастыри нашей Церкви. Просто им мало что предлагают. А тут уже вопрос как к нашим священникам,так и к художникам, к их внутренней смелости.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Дерзновению перед Богом.

А.ЛИДОВ: - Интересно, что стоит там рядом огромный собор, абсолютно традиционно украшенный, и вот они вместе словно выражают образ современного православия.

А.АРЕНДАРЕНКО: - Разнообразие в рамках канона и создает  красоту веры.

А.ЛИДОВ: - Не надо бояться. И верить в Промысел.  Многие, кстати, работающие в сфере храмоздательства и архитекторы, и иконописцы и другие мастера любят ссылаться на плохой вкус заказчиков, а они, мол,  люди подневольные и делают, что велят.  А велят нередко, ориентируясь на стандарты. Так вот у нас много думающих, художественно одаренных священников. И если архитекторы, иконописцы будут предлагать что-то  живое, новое и правильное, то многие будут готовы их услышать. К тому же есть куда обратиться за помощью. У нас в Академии художеств создан экспертный совет по современному религиозному искусству, при Патриархии существует искусствоведческая комиссия, которая как раз оценивает всю деятельность в сфере храмоздательства. Там работают весьма просвещенные люди и заинтересованные в развитии православного искусства. Можно обращаться за помощью, советом, поддержкой. И даже нужно. Ситуация совсем не так безнадёжна, как ее иногда пытаются описать. И с заказчиками, и со священнослужителями (в смысле их художественной подготовки и вкусов), можно и нужно работать. Одна из задач алтайского проекта показать, что можно и вот так. И это хорошо. Это не значит, что теперь все так должны делать, подражать тому, что там создано. Это и не нужно и невозможно. Но понять, что можно иначе, при этом создавая искусство, говорящее с современным человеком 21 века и не нарушающее глубинных канонов. Вот это послание, которое мы хотели осуществить.

       

Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой:

Другие способы платежа:      

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Простите, это проверка, что вы человек, а не робот.
14 + 5 =
Solve this simple math problem and enter the result. E.g. for 1+3, enter 4.
Рейтинг@Mail.ru Яндекс тИЦКаталог Православное Христианство.Ру Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл № ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: [email protected]

Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь

-
+