Максим Соколов: «Пресечение династии»

17 июля 1918 г. в подвале Ипатьевского дома была бессудно расстреляна вся семья последнего российского императора Николая Александровича. Вместе с царем, царицей и их пятью детьми – Алексеем, Анастасией, Марией, Ольгой и Татьяной – были расстреляны их слуги — лейб-медик Е. С. Боткин, лейб-повар И. М. Харитонов, горничная А. С. Демидова, камердинер А. Е. Трупп. В революционном порыве были расстреляны также декоративные собачки – французская бульдожка Ортино и спаниель Джимми.

Одновременно в Алапаевске (100 км. от Екатеринбурга) были сброшены живыми в шахту другие содержавшиеся под арестом представители дома Романовых. Еще раньше (13 июня) в Перми был убит брат Николая II Михаил Александрович со своим секретарем, в начала 1919 г. в Петрограде были уже наподскреб расстреляны последние оказавшиеся в зоне доступности советской власти великие князья.

Апологеты советской власти указывают, что время было трудное, в гражданскую войну погибло множество людей, и что это все так привязались к императорскому дому. Другой довод – император был «коронованный палач, виновный перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях». Так гласило официальное постановление президиума Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. То есть как же не расстрелять.

И наконец, последний довод – чтобы сам царь или еще кто-нибудь из Романовых не стал знаменем белого движения. Наше-де положение столь трудно и ненадежно, что мы должны обезопасить себя от любого претендента на престол. В 1934 г. цареубийца Я. М. Юровский замечал: «Нас могут упрекнуть, что мы убили девочек, убили наследника-мальчика. Но к сегодняшнему дню девочки-мальчики выросли бы… в кого?» Тут не возразишь: в точности по логике Юровского каждый турецкий султан, вступая на престол, начинал с того, что вырезал всех своих братьев – во избежание будущих возможных недоразумений. А тут даже и не братья (хотя бы только сводные), а волк, волчица и волчата – как называл семью Людовика XVI Друг Народа Ж.- П. Марат.

Убедительность вышеприведенных аргументов всяк волен оценить по-своему, но действительно важно тут сравнить иностранную и советскую практику. И не турецкую, но западноевропейскую – не забудем, что большевики (по крайней мере в тот период истории) постоянно обращались к революционным европейским образцам.

Современная большевикам практика вообще была недопустимо гуманной. Одновременно с Российской рухнули еще две империи – Германская и Австро-Венгерская – но отрекшиеся от престола Вильгельм II и Карл I беспрепятственно выехали за границу и скончались естественной смертью.

В прежние эпохи было, конечно, посуровее. Англичане казнили короля Карла I в 1649 г., французы – Людовика XVI, а затем Марию Антуанетту в 1793-м. Но, правда, был форменный суд над ними. Не будем вдаваться в вопрос «правый или неправый», но какие-то формальности были соблюдены, а приговоренные к смерти монархи по крайней мере знали, что они приговорены. Семья Николая II такой милости не была удостоена.

При этом и английские, и французские революционеры не ставили задачу извести всех Стюартов/Бурбонов под корень в рамках кинжальной спецоперации. Такое пренебрежение турецкими образцами, как выяснилось, не таило в себе ничего страшного. Первоначальную республику прикончили совсем другие люди – Кромвель, Бонапарт, да кстати, и Сталин, — не отмеченные в родстве с низложенной династией.

В стремлении извести весь царский род под корень большевики скорее следовали идеям предшествующих этапов русского освободительного движения. К уничтожению всей царской фамилии призывал декабрист П. И. Пестель. Причем по его замыслу убийство должны были совершить люди, которыми затем предполагалось пожертвовать – чтобы новые правители России могли занять позицию «Я – не я, и лошадь не моя». Более откровенен был основатель «Общества народной расправы» (1869 г.) С. Г. Нечаев, который прямо призывал «расстрелять всю великую ектенью» (т. е. всю поминаемую на литургии царскую фамилию). Призыв Нечаева был точно осуществлен летом 1918 г.

Уничтожение всей великой ектеньи состоялось, однако умиротворения (или хотя бы устрашения) страны оно не принесло, впереди было еще три года лютой гражданской войны – причем чем дальше, тем лютее. Причем противобольшевицкое движение было чрезвычайно разношерстным, а сторонники реставрации Романовых в нем представляли пренебрежимо малую часть – на объединяющее знамя никак не тянули.

Решение физически покончить с династией скорее было продиктовано желанием сплотить приверженцев преступлением, и чем ужаснее преступление, тем теснее предполагалось сплочение – ибо теперь дороги назад совсем уже нет. Логика известная в крминальных сообществах – а также в революционных. Тот же Нечаев известен убийством в Москве студента Иванова (1869 г.), которое, по его замыслу, должно было сплотить революционную организацию.

В начале XIV века Данте описав, как в девятом, последнем круге ада граф Уголино вечно грызет голову архиепископа Руджиери, по приказу которого граф и его четверо малолетних сыновей были заморены голодом, восклицает:

«Как ни был бы ославлен темной славой

Граф Уголино, замки уступив, —

За что детей вести на крест неправый!» (Ад 33,85)

В XX веке подобные соображения не остановили цареубийц. Борьба за новый мир важнее.

Сейчас, спустя сто лет нам остается молиться, чтобы Господь избавил Россию от новой революционной смуты, да повторять строки –

«Эмалевый крестик в петлице

И серой тужурки сукно…

Какие печальные лица

И как это было давно.

Какие прекрасные лица

И как безнадежно бледны —

Наследник, императрица,

Четыре великих княжны…».

Политаналитика