Протодиакон Владимир Василик: «Об одном околоцерковном телешоу»

23 июня сего прошла передача, посвященная столетию Поместного собора 1917-1918 г. В ней участвовали протоиерей Георгий Митрофанов, протод. Андрей Кураев и петербургский историк Лев Лурье. Из этой передачи Ваш покорный слуга вынес следующие «ума холодные наблюдения и сердца горестные заметы».

1. Основная проблема передачи заключалась в вопросе о власти в Русской Православной Церкви. Участники, и прежде всего прот. Георгий Митрофанов и протодиакон Андрей Кураев выражали свое недовольство усилением полномочий Патриарха и той вертикалью власти в Русской Православной Церкви, которая выстроилась за последние годы. При этом данные уважаемые священнослужители вложили значительные личные усилия в создании подобной вертикали и существующего порядка вещей в целом, а теперь открещиваются от него. Возникает законный вопрос: что с ними произошло?

Далее, совершенно непонятно их (прежде всего о. Андрея Кураева) возмущение словами Святейшего Патриарха Кирилла о том, что одни постановления Поместного Собора 1917-1918 г. прижились, а другие — нет. Патриарха и епископат обвинили в том, что якобы они десятилетиями вытаптывали эти решения и истребляли соборные начала в Церкви. Но разве решения любого собора не проходят рецепцию и разве целый ряд устаревших норм (например агапы, брачный статус епископов и т. д.) не был отменен ради церковной пользы, в силу изменившихся условий? Более того, именно церковный народ выступил против ряда либеральных начинаний, прозвучавших на Поместного Собора 1917-18 г., например против перехода на новый стиль, против перевода богослужения на народный язык. А глас народа — глас Божий. Таково естественное свойство исторического процесса: в ходе его что-то остается, что-то меняется, что-то утрачивается. Соответственно, к уважаемым клирикам вполне применимо шекспировское изречение:

«Ваш обидчик время — не король».

И соответственно, безответственной выглядит романтическая попытка реконструкции демократических норм, тем более возникших во время революции, которые выдаются за подлинную православную соборность. Вертикаль власти — веление времени для современной России, а коль скоро Церковь неразрывно связана с российским обществом, то в определенной мере это справедливо и для Русской Православной Церкви. Соответственно, борьба против нее может в известный момент стать борьбой против Русской Православной Церкви.

2. Прот. Георгий Митрофанов и протодиакон Андрей Кураев явили в этой передаче нравственное отчуждение от Русской Православной Церкви. Было тяжело видеть, с каким удовольствием, с какой ехидной улыбкой прот. Митрофанов цитировал черномырдинское — «Хотелось как лучше, получилось как всегда» применительно к Русской Православной Церкви. И было больно слушать, как сладострастно, в присутствии «инославного и инаковерующего» Льва Лурье, по его собственному выражению, о.Андрей Кураев обличал патриархийные порядки, в частности, проведение архиерейских соборов и синодов. Временами казалось, что эти два высокопоставленных клирика говорили о чем-то совершенно для них чужом — о мусульманской умме или иудейском кахале, а не о родной Русской Православной Церкви с ее бедами и проблемами. Вспоминается печеринское — «Как сладостно отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтоженья». В свое время о.Георгий Митрофанов позиционировал себя как сторонника дореволюционной семейной этики. На службе он поминает Святейшего Патриарха Кирилла как «Великого Господина и отца нашего». Вроде бы, для него Русская Православная Церковь — мать. Как он не мог уразуметь простой истины: родителей не судят, тем более на публике, тем более при чужих. В известных случаях это может стать Хамовым грехом.

3. Все участники передачи вольно или невольно издевались над всеми и прежде всего над самими собой. Конечно, «иноверный и инославный» Лев Лурье не упустил случая порадоваться бедам и проблемам Русской Православной Церкви, внимая критиканству двух влиятельных клириков в адрес их собственной Церкви. Но и сам он выглядел, мягко говоря, не выигрышно, поскольку, в силу своей исторической подготовки и специфики своих исследований не понимал в поднятых проблемах ни бельмеса, хотя бы судя по вышеназванной взаимоисключающей формулировки его исповедания. Поэтому большую часть передачи он сановито помалкивал, скрывая за молчанием собственную некомпетентность, являя лик третейского судьи, и лишь временами встревал в разговор, позволяя себе неуместные параллели между Русской Православной Церковью и КПСС, смотревшиеся весьма нелепо.

Еще больше издевался над собой протодиакон Андрей Кураев, когда открывал «тайны мадридского двора» и возвещал граду и миру, что члены Синода и архиерейского собора якобы лишь подмахивают до последнего момента секретные для них решения Патриарха. Проверить эту информацию у нас нет возможности. Если это неправда, то сообщения о.Андрея - всего лишь сплетня, не стоящая внимания. А если правда, то где был о. протодиакон, когда гремел с церковного Олимпа, когда возводил на его вершину нынешнего Патриарха? Почему же он тогда молчал о попрании «церковной демократии», о всех этих номенклатурных безобразиях? О.Андрей Кураев назвал соборы и синоды спектаклями и при этом признался в том, что он в них участвовал. Кто он тогда после этого? Уважение к его сану не позволяет мне сравнить его с актером или клоуном, хотя подобное сравнение напрашивается само собою.

И, наконец, вершиной издевательства над русской историей, здравым смыслом и самим собой явились слова прот. Георгия Митрофанова о том, что русская церковная история знала три кратких мига свободы — в начале монголо-татарского ига, в феврале-октябре 1917 г. и во время правления Б.Н.Ельцина. Все эти положения запросто можно оспорить: так св. митрополит Кирилл не принимал ни одного важного решения, не посоветовавшись со св. благ. Князем Александром Невским, св. митрополит Феогност проводил очевидную промосковскую политику, в 1917 г. архиереи жаловались на диктат обер-прокурора князя Львова, а Святейший Патриарх Алексий так и не смог выполнить свое обещание отлучить виновников кровопролития 1993 года.

Но допустим на минуту, что о.Георгий прав. В этом случае у самого верующего человека возникает вопрос: на кой ляд нужна такая церковная свобода, которая неразрывно связана с угнетением и погибелью твоей страны, врученной тебе Богом — Святой Руси? А у неверующего человека возникает следующий вопрос: зачем нужна такая Церковь, которая процветает на народной крови, слезах и страданиях? Монгольское иго ознаменовалось для Руси десятками уничтоженных городов, десятками тысяч убитых, сотнями тысяч угнанных в рабство, сотнями тонн выкачанного из страны серебра. Зато Церковь-де свободна! Чем был мартобрь 1917 г.? Правильно, крушением власти, армии и Российской державы, распадом страны на сотню «кислокапустенских республик», по выражению Ивана Солоневича. Об этом страшном времени емко и четко написала А.А.Ахматова:

Когда в тоске самоубийства

Народ гостей немецких ждал,

И дух высокий византийства

От Русской Церкви отлетал,

Когда приневская столица,

Забыв величие свое,

Как опьяневшая блудница,

Не знала, кто берет ее.

А ельцинское время достаточно характеризуют две цифры. Первая — при Горбачеве и Ельцине мы потеряли 60% национального достояния. Вторая — в 1990 г. численность населения РФ составляла 150 млн. В начале 2014 г. — 141 млн. И это при огромной иммиграции из стран бывшего РФ. Людские потери от горбачевско-ельцинского времени насчитывают 15 млн. человек. Коснемся и нравственной стороны дела — десятки, если не сотни тысяч проституток, миллионы наркоманов и алкоголиков, в т.ч. умерших в эти страшные годы, десятки тысяч самоубийц, покончивших с собой от безысходности. Зато, по о. Георгию Митрофанову, Церковь наконец-то получила СВОБОДУ!

Издевался над русской историей, над здравым смыслом и над самим собой о. Георгий и тогда, когда говорил, что безбожие русской интеллигенции — это миф, что ее элита была глубоко религиозна и богоискательна. Между тем, известно, что Первая Русская и Февральская революции — дело рук интеллигенции. Значит, по о. Георгию Митрофанову, ее религиозность и богоискательность органично связаны с ее антигосударственностью. И остается, в рамках этой порочной логики (ибо ложны ее предпосылки), сделать последний неизбежный вывод: Советская власть была права, преследуя Русскую Православную Церковь, ибо она (по о.Митрофанову) представляла собой антигосударственную и антинародную силу.

А если копнуть поглубже, то увидим, что значительная часть интеллигенции была действительно религиозна, только в каком смысле? Как говорил В.В.Розанов, «Я молюсь богу, только не вашему. Я молюсь Осирису». И многие русские интеллигенты подписались бы под его словами. И участники Религиозно-Философских собраний предлагали еп. Сергию (Страгородскому) такую «правду» о земле и человеке, что от нее с ужасом отшатнулись подлинно верующие люди. И эта правда тесно смыкалась с революционным движением и во многом подготовила его. Но тогда стоит ли гордиться такой религиозностью и принимать ее за образец для подражания?

Издевался над собой о.Георгий и когда говорил о современных маргинальных женщинах и непонятных мужчинах, в отличие от крепких дореволюционных мужичков. В этом году исполняется 30 лет с начала пастырской деятельности священника Георгия Митрофанова, ныне почтенного протоиерея, увенчанного в 2015 году митрой, накануне 70-летия Победы. Спрашивается, где плоды этой пастырской деятельности, протекавшей, кстати в обстановке почти полной церковной свободы и не снившейся тем дореволюционным мужичкам? Эти плоды — в маргинальных женщинах и непонятных мужчинах? Если о.Георгий хулит свою собственную паству, то тем самым признает брак в своей собственной пастырской работе. Значит он плохо молился, плохо учил, плохо проповедовал, явно недостаточно для того, чтобы за эти тридцать лет вновь появились крепкие верующие мужички, в т.ч. в его собственном приходе. И не стоит кивать на «советский человеческий материал», на «проклятое советское прошлое»: св. апостолы и св. отцы обращали ко Христу вчерашних язычников и иудеев, которые по своим порокам давали сто очков вперед советскому человеку. Как сказал Иоанн Предтеча, «Бог и из камней может воздвигнуть чад Аврааму». А если до сих пор не воздвиг, значит — по грехам нашим и прежде всего — по грехам проповедников воздвижения, то есть клира (я и с себя вины не снимаю).

И, в первую очередь, из-за ключевого греха - от расхождения слов с делами. Прот. Георгий Митрофанов выступает против патернализма и церковного феодализма. Но разве он не поступил чисто по-патерналистски, проталкивая своего сына А.Ю.Митрофанова на место уважаемого профессора архимандрита Августина (Никитина) и лишив того лекционных часов? Разве не ведет он себя на кафедре чисто по-феодальному: «Кого хочу — помилую, кого хочу — казню?». И разве в Академии в целом он не проявляет патриархальный волюнтаризм по отношению к преподавателям и студентам, хотя некогда выступал поборником права и справедливости? И почему-то пламенный правдолюбец о. Андрей Кураев и не заикнулся об этом, хотя обычно он высказывается по куда по более малозначащим поводам.

В общем, как писал Денис Давыдов:

А глядишь: наш Мирабо

Старого Гаврило

За измятое жабо

Хлещет в ус, да в рыло.

А глядишь: наш Лафайет,

Брут или Фабриций

Мужичков под пресс кладет

Вместе с свекловицей.

Добавлю, что в советские времена слыхом было не слыхивать о тех противоестественных пороках, которые сейчас обличает протодиакон о.Андрей Кураев, не приводя, правда, никаких доказательств и не обращаясь по их поводу в суд, ни в светский, ни в церковный. Факт остается фактом: мы живем в гораздо более грязном и аморальном обществе, чем при Советской власти. И возникает коварный вопрос: а не происходит ли это благодаря свободе, в т.ч. свободе «ток-шоу», «школы злословия» и свободе иных клириков позорить свою Церковь перед внешними?

4. Следующее чувство — ощущение внутренней беспомощности маститых священнослужителей. Поясню. Долгие годы они трудились в различных церковных структурах, являются членами Межсоборного присутствия, пользуются изрядным влиянием как на иерархию, так и на клир и паству, в разное время являлись советниками почившего и ныне действующих Святейших Патриархов. И за эти тридцать лет они так и не смогли создать такое церковное сообщество, которое могло бы решить свои проблемы само, не прибегая к внешним судьям. Двое маститых клириков, как обиженные мальчики, бегут за помощью к «инославному и иноверному» Льву Лурье: «Дядя Лева. Спасай. Нас обижают властолюбивые нарушители постановлений собора 1917-18». Тем паче, что в данных постановлениях дядя Лева ни рылом, ни ухом. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Потому что нарушается один из главных принципов церковной этики: «Как смеет кто-либо судиться у вас и притом у неверных?» (1 Кор. 6. 1). Судиться — не обязательно проводить юридический процесс, это может относиться и к осуждению, которое является двойным грехом, если в него вовлекаются люди неверующие и, тем более, становятся в нем третейскими судьями. Тогда действительно, ради нас «имя Божие хулится среди язычников» (Рим. 2, 24).

Поэтому хотелось бы обратиться к о. Георгию и о. Андрею: «Досточтимые отцы! Вернитесь к своим духовным обязанностям — к молитве и служению слова. Стяжите мир души и тысячи вокруг вас спасутся. И не подавайте соблазна ни иудеям, ни эллинам, ни Церкви Божией».

Протодиакон Владимир Василик, доктор исторических наук, кандидат филологических наук, кандидат богословия, доцент Института истории Санкт-Петербургского государственного университета, член Синодальной богослужебной комиссии

Русская народная линия