Максим Соколов: «Трёхлетка эффективности»

Наиболее очевидная причина готовящегося съезда ЕС, посвящённого проблемам миграции из стран третьего мира, заключается в том, что единой политики приёма мигрантов ныне совсем не наблюдается.

Державы открыто придерживаются принципа «каждый за себя, один Бог за всех» (восточноевропейский вариант: «моя хата с краю, я ничего не знаю»).

Италия сказала баста очередному транспорту из Ливии, лишь после долгих мытарств корабль «Аквариус» нашёл прибежище в Испании. Попутно итальянский премьер Конти разругался с французским президентом Макроном. Австрия предложила беженцам идти где-нибудь стороной, а германский министр внутренних дел (бывший премьер-министр Баварии и глава бессменно правящего ХСС) Хорст Зеехофер заявил, что «больше не может с этой женщиной (Ангелой Меркель. — М. С.) работать». Для ФРГ, где тандем ХДС / ХСС семьдесят лет являлся одной из важнейших скреп политической системы, такой разлад может иметь далеко идущие последствия. Меркель рискует остаться в истории в качестве канцлера, столь сильно возлюбившего мигрантов, что ради них не побоялась разгрохать (по крайней мере, сильно дестабилизировать) политическую систему ФРГ. Да и Евросоюза в придачу.

Кризис с мигрантами назревал давно. Просто из соображений сообщающихся сосудов относительно благоденствующая Европа не могла быть навеки надёжно отгороженной от бедного и переселённого Юга. Но, конечно, критическим стало решение открыть двери беженцам, принятое три года назад, после чего горячая человеческая лава хлынула на плодородные долины Европы.

С надлежащими последствиями (т. е. обильными эксцессами), сделавшими жизнь туземного населения далеко не столь мирной и спокойной, как прежде.

Возникает вопрос, что подвигло на столь безоглядное решение — границы нараспашку.

Первое (хотя и несколько идеалистическое) объяснение в том, что душа лидеров ЕС была уязвлена страданиями человечества — и лидеры не могли поступить иначе. Меркель к тому же лидер Христианско-демократического союза — вот она и поступила так, как подобает доброй христианке. Удобство этого объяснения не только в том, что оно приписывает политикам самые превосходные устремления, но и в том, что при этом с них как бы снимается ответственность за то, что потом воспоследовало. «Делай что должно, и будь что будет».

Ведь оказание милости не предполагает, что милостивец рассчитывает на обязательную благодарность и пристойное поведение облагодетельствованного. Известны случаи, когда христианский (или просто гуманистический) подвижник, верный долгу странноприимства, дал кров бездомному бродяге (мигранту, говоря нынешним языком), а тот его за это ограбил и убил. В этом тоже риск подвижничества, что не отменяет долга.

Но при этом идеалистическом объяснении упускается из виду небольшой нюанс. Решение о жертвенном подвижничестве человек принимает сам за себя, но отнюдь не за других. Въезжать в рай на чужих плечах ни разу не добродетель. А в ЕС получилось так, что великодушные решения принимали одни (Меркель, например), а жертвами насилия, ограблений, терактов, общей утраты привычного размеренного образа жизни стали совершенно другие — те, за которых принимались возвышенные решения об открытии границ. Резкий рост протестных настроений, именуемых мало что объясняющим словом «популизм», был при такой политике гарантирован на 150%, и выборы в ряде стран это подтвердили.

Поэтому второе объяснение гласило, что дело не столько в гуманизме и всемирной отзывчивости ЕС (хотя как же и без них), сколько в глубоко обдуманном плане социально-экономического характера.

Поскольку демографическая картина автохтонного населения Европы мало утешительна (коренные итальянцы, немцы, etc. мало рожают, стареют и уменьшаются в численности), то чтобы это дело поломать, нужно завезти побольше мигрантов, которые станут работать, платить налоги, быстро ассимилируются, и приток свежей крови поправит демографические (и финансовые тоже) дисбалансы.

В реальности вышло так, что гладко было на бумаге. И с ассимиляцией, и со стремлением к производительному труду у пришельцев вышло не очень. Да и охоты не было.

Ошибка была в том, что аналогия между послевоенным экономическим чудом, когда действительно много мигрантов (тогда они назывались перемещёнными лицами) своим тяжким трудом на шахтах Бельгии, на заводах Франции, etc. поднимали хозяйство этих стран, а сами врастали в их жизнь, и нынешними обстоятельствами не работает. Тогда перемещённые лица в социокультурном отношении были куда ближе к коренному населению, что облегчало ассимиляцию, тем более что императива мультикультуральности тогда не было, скорее действовал принцип love it or leave it. К тому нужно добавить, что работа в реальном секторе, на крупном производстве не слишком позволяла пришельцам вольготно проявлять «национальну-ту физиономию-ту». Скорее способствовала ассимиляции — такова уж особенность крупного машинного производства, которого сейчас в странах ЕС почитай что и нет.

Поэтому хитрый план хитрым планом, на деле же издержки — финансовые, социальные, криминальные, наконец, — оказались довольно велики, и конца-краю им не видно, тогда как выгоды незаметны. Хотя за три года хоть какая-то положительная тенденция могла бы нарисоваться.

Возможно, конечно, и третье, самое откровенное объяснение: «А что было делать? Не из пулемёта же их стрелять, когда они прут на границу».

С одной стороны, оно так, с другой — контроль границ — базовая функция государства. Или межгосударственного союза вроде ЕС. Когда расписываются в том, что контролировать свои границы не в состоянии, тогда это ставит вопрос, зачем нужен такой союз. Вопрос, возможно, риторический, ибо ответ очевиден: раз так, то каждый за себя, только один Бог за всех, а все прочие бла-бла-бла про европейские ценности оставьте для другого случая. Что Италия нынче и продемонстрировала. Возможно, неприятно, а как по-другому?

Вразумительного и к тому же гуманного общесоюзного решения мигрантской проблемы не просматривается.

Источник