Православие или мир.

Мир (мiръ) – субстанция немирная. По определению… Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (1Ин.2:16). И похоть во всём своём безобразном многообразии, и гордость, по сути своей эгоистичны, эгоцентричны, и уже потому ни мира, ни любви в себе не заключают. Причём, нелюбовь тут взаимная. Сам Христос устами апостола Иоанна Богослова заповедуя нам любить друг друга (сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас (Ин. 15:12)); отвергает любовь к миру (не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей (1Ин.2:15)). Парадоксальным образом нам рекомендовано не любить среду собственного обитания. Однако, не мир, как Божие творение, но то, во что его превратили грехи человеческие - производное безумия и порока.

Уже одно это делает христианина нонконформистом, притом, в какие бы времена он не жил. Даже в так называемые золотые века христианства спасающихся было «малое стадо» (Лк. 12:32). Ибо и тогда похоть и гордость не переставали оставаться неотъемлемой частью «лежащего во зле» (1Ин.5:19) мира. В попытках договориться с ним (какими бы высокими целями эти усилия не оправдывались), найти с ним общий, «понятный» язык всегда есть доля отвержения «любви Отчей», потеря собственной идентичности, своего лица, необратимо вырождающегося в глумливую физиономию. Сложно быть убедительным, не будучи убеждённым. Трудно не превратиться в «эллина» и «иудея» в стремлении  «быть с эллином, как эллин, и с иудеем, как и иудей» (1Кор.9:20-21) во что бы то ни стало, не став предварительно «апостолом Павлом».

И в этом процессе «потери своего лица» православные не оригинальны. Печальная картина самоликвидации западного христианства пред глазами… Но, увы, если даже собственный негативный опыт учит не всегда, то, тем более, чужие ошибки.

«Если Церковь не гонима, она и не Христова», -  слова, приписываемые Тертуллиану, лишь на первый взгляд звучат шокирующе. Ибо вот что сказано, - да и все, желающие благочестиво во Христе Иисусе жить, будут гонимы (2Тим.3:12).  Прелюбодеи и прелюбодейцы! не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу (Иак.4:4). Вполне определённо дружба с миром именуется апостолами духовным прелюбодеянием. И уже по одной простой причине: христианство, по сути, радикально. Оно не терпит полутонов, гнушается экивоков: либо мы служим Богу, либо мамоне; или со Христом, или с вельзевулом, князем мира сего.

Впрочем, трудно понять, служение ли вообще - неискоренимый зуд наших церковных либералов, вольно или невольно пытающихся «обновить», «оживить» всё, что касается церковной жизни. Быть деликатными с хамами, эту жизнь откровенно презирающими. Упрощающих, опошляющих, извращающих… Такая деятельность, скорее, игра. Всегда на понижение, и ничего, кроме сожаления, не вызывающая. Жалко и их, ломящихся в открытые двери, как будто и не существует двухтысячелетнего опыта жизни Церкви, наипаче же тех, до кого они стараются достучаться, наивно полагая понравиться своею похожестью. «Смотрите, мы такие же, как и вы, только ещё слегка верующие»…  В сущности, совершается  опаснейшая подмена: духовное подменяется душевным; а маловерие, непоследовательность, внутреннее раздвоение выставляется как привлекательная церковная витрина. Теряя веру, эти несчастные люди  даже измыслили для себя специальный термин - «выгорание». Видимо, не сознавая, что подлинное духовное горение приводит к святости, а не к разбитым корытам и чуть тлеющим головешкам.

Понятно, когда в Церкви в качестве примера для подражания приводятся жития святых. Странно, когда сомнительная деятельность людей, имеющих к ней весьма опосредствованное отношение. К делам же мирским самое непосредственное… Например, актеров, достигших  в своём ремесле определённых успехов, и притом идентифицирующих себя как православных христиан. Естественно принимать их, как собратьев, исходя из принципа икономии. Однако, люди, серьёзно относящиеся к своей духовной жизни, актерских занятий уклоняются,  понимая, что искать её в лицедействе – всё равно, что на помойке слитки золота. Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет (Мф.12:25), и всякая правда превратится в ложь, если станет представлять в подтверждение себе ложные смыслы и сомнительные аргументы. Икономия – принцип снисхождения в церковной жизни ради духовной пользы, дело хорошее в определённых ситуациях, но  имеющее свою нижнюю рамку. Если её убрать, польза «вытекает» и «испаряется».

 Подвиг по-прежнему – едва ли не единственное, что способно вдохновить человека. Особенно молодого. Попытки подменить его словесной эквилибристикой, пошлым смехотворством, интеллигентским стёбом с неотъемлемым правом судить всех и вся, порождают разве что удивительные феномены, как в случае с небезызвестным протодьяконом - миссионером, при всех своих талантах, и, кажется, незаметно для самого себя, умудрившегося из строителя Церкви превратиться в её брюзжащего разрушителя. Во всяком случае, именно в этом незавидном качестве его принимают на одной скандальной радиостанции, никак не скрывающей цели своей информационной политики – «борьбы с мракобесием». Но даже в этимологии  мир лукавит… Развязная публика, не верящая ни в каких бесов, а на самом деле являющаяся их ярым адептом, видит источник мракобесия исключительно в Православной Церкви. Ещё одна характерная черта в общем процессе «перевёртывания с ног на голову», в хаосе современной жизни, в который мир всё более уверенно погружается.

 Сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф.17:21), - евангельский путь борьбы с бесовским мраком. Аскетическая составляющая жизни, без которой она в принципе – лишь декларация о намерениях. Устилающих дорогу, ведущую в никуда…

 Собственно, такая дорога и вырисовывается, если жить «мимо Евангелия», сливаясь в любовных объятиях с тем, чем древние христиане предпочитали гнушаться. Пафосным статусом, спортом, как культом, и много ещё чем, что ныне у людей высоко. Как будто и не было никогда сказано, - что высоко у людей, то мерзость пред Богом (Лк.16:15), и как будто время, убитое во имя разного рода «мерзости», подлежит возврату. Но в том-то и специфика «текущего момента», что даже в верующей среде наименование вещей своими именами зачастую превращает человека едва ли не в маргинала. В дилемме меж радикализмом Евангелия и «соображениями здравого смысла»  всё более решительно предпочитается «здравый смысл». Со своим «особым мнением» в Церковь уже не входят, а вваливаются, по слову одного известного старца. Количество «умников» в ней становится критическим. И это количество, плавно перетекая в качество, делает всё менее отличимым человека Церкви  от человека мира сего.

Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много [из вас] мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом (1Кор.1:26-29). Однако, плоть продолжает хвалиться. И даже не пред Богом, а пред себе подобной плотью. Мудрецы превращаются в глупцов, когда начинают кичиться своими знаниями. «Соль земли» (Мф. 5:13) теряет свою силу. «Несолёная» земля разлагается. Да и к чему она вообще, если на ней не рождаются спасающиеся души?

 Трудно сохранить веру, когда всё вокруг располагает к обратному – мир мстителен, превращая в изгоев тех, кто не желает подстраиваться под его правила. А порою и в мучеников… Но, чем труднее быть верным, тем ценнее.

           Игумен Даниил (Гридченко).